Ненадёжный признак

Перед нашей следующей встречей я решил снова перекусить в центре и заодно проведать аллею сакур в Королевском саду. Вообще-то там две аллеи, одна на солнечной стороне, а другая — на теневой. Когда я заходил туда на прошлой неделе, деревья в тени ещё спали, но сегодня и они зацвели. День был ясный, так что мне с трудом удалось найти свободное место на скамейке: казалось, весь Стокгольм решил полюбоваться на розовые облака, тяжело повисшие над землёй. Около меня сидел мальчик со своей мамой, и она его спросила, на что похожи цветущие деревья. Видимо, она ожидала романтичного сравнения вроде розовой пены или розовых кружев, но мальчик нехотя буркнул, что больше всего цветущая сакура похожа на сахарную вату на палочке. Или даже на попкорн, добавил он, подумав. Хотя попкорн розовым не бывает — по крайней мере, не бывал розовым раньше, сейчас уже, может, и придумали. Я улыбнулся мальчику и его маме, и отправился на трамвайную остановку.

В этот раз я был настроен решительно. Поэтому подождал, пока Мичико снова сядет напротив, раскрыл папку с её анкетой, достал копию номо-имиджа, положил её на стол перед собой и попросил Мичико рассказать про её инвиза. Девушка смотрела на кусочек картона, но видела ли она на нём то же, что и я, поручиться не могу. На меня с картонки смотрел белоголовый мальчишка лет семи, с белыми ресницами, светлыми глазами и лукавым выражением лица. Наверное, так в детстве выглядел волшебник Хаул из миядзаковского мультфильма, правда, Хаул не был альбиносом. Было видно, что мальчишка — тот ещё заводила, но возможно, я просто думаю о своём. Мичико всё ещё молчала, и тогда я спросил, как его зовут, хотя правильно было бы спросить, как его звали. Мичико подняла на меня глаза и ответила, что его зовут Одуванчик.

— Тс-с-с, Одуванчик, папа работает, — маленькая девочка осторожно ступает босыми ногами по гладким ясеневым доскам, но они всё равно тихонько поскрипывают. За ней по коридору со стенами из панелей из рисовой бумаги бесшумно крадётся мальчик чуть постарше. Дойдя до раздвижной двери, выкрашенной синим, они останавливаются. Девочка с трудом сдвигает дверь в сторону и заглядывает в мастерскую. Отец в свободных штанах, рубахе и фартуке стоит около своего рабочего стола, и, чуть наклонившись, рисует на листе бумаги.

— Пап… можно мы посидим у тебя тихо-претихо? Одуванчик хочет посмотреть, как ты рисуешь.

Отец оглядывается, коротко кивает, и снова возвращается к работе. Дети подходят ближе, вдвоём забираются в кресло около стола, долго там возятся, устраиваясь.

— Мичико, аккуратнее, ты качаешь стол, — отец бросает быстрый взгляд на набросок карандашом, прикреплённый к стене, и наносит мелкие светло-зелёные мазки в центре листа. Девочка смотрит, затаив дыхание. Сравнивает набросок и цветную работу. На листе нарисовано зеленоватое облачко, более тёмное по краям, бесформенное и даже отдалённо не напоминающее набросок.

— Подожди, Одуванчик, ты сейчас увидишь, мой папа умеет колдовать. Он сейчас наколдует нам… — девочка смотрит на набросок, прищуривается. — Домики. Папа наколдует нам узкую улицу, и старые домики с красными крышами, и белого кота, и…

— Мичико, ты качаешь стол.

Девочка затихает, и целых пять минут сидит, не шевелясь. Отец мешает гуашь на фарфоровом блюдце, добавляет белила. Широкой кистью наносит более щедрые мазки, около зеленоватого облачка появляется квадрат цвета охры с неровными краями. Девочка вылезает из кресла и направляется к книжным стеллажам у стены. Там она садится на пол, с нижней полки достаёт журнал с ярким рисунком и крупными иероглифами на обложке.

— Иди сюда, Одуванчик, посмотри, это всё мой папа нарисовал! Это манга про Синего Кролика. Видишь, здесь много картинок, их нужно смотреть одну за другой, и они будут складываться в историю. А ещё здесь есть подписи, видишь? Правда, я пока не умею их читать.

Мальчик подходит к ней, садится рядом, и они вместе листают мангу. Тем временем отец девочки подравнивает контуры дома и зелёного куста рядом с ним, берёт тонкую кисточку и начинает прорисовывать крышу, черепица к черепице, угловой скат, водосточную трубу. На подоконнике появляется цветочный ящик, кисть набирает густые белила и сажает пушистую кляксу рядом — будущего кота.

— Пап, Одуванчик говорит, ему нравится твой Синий Кролик!

— Да-да, Мичико, не отвлекай меня. Пожалуйста. Иди лучше поиграй в саду, ладно?

День клонится к вечеру. В мастерской на полу, около книжных стеллажей — горка раскрытых журналов. Тихо, только на полке равномерно тикают часы. Человек в фартуке всё ещё работает. Рисунок почти закончен, над крышами старых домов плывут белые облака, а где-то неподалёку как будто шумит море.

Рассказывая об отце, Мичико садилась прямее, иногда замолкала на полуслове, стараясь подобрать точное определение. Я не торопил её, наводящие вопросы тоже скоро перестали быть нужны. Ей хотелось поговорить о своём детстве.

Это известная, в общем-то, вещь: рассказывая о своей проблеме подробно, мы постепенно находим для неё решение. Мичико искала решение методично, и я не мог пожаловаться на недостаток информации. Судя по всему, дочь и отец были похожи друг на друга, и поэтому потерю любимого человека они компенсировали схожим образом: у Мичико появился инвиз, отец погрузился в работу. Однако через пару лет, когда Мичико пришла пора пойти в школу, выяснилось, что она панически боится общаться с другими детьми, а её инвиз не горит желанием помочь ей в этом. Напротив, он всячески её отговаривал, убеждая, что они оба могут прекрасно учиться, не выходя из дома.

— Лето перед школой было ужасным, — Мичико смотрела в окно за моей спиной. — Я без конца ссорилась то с отцом, то с Одуванчиком, который упрямился и не хотел даже слышать о школе. В конце концов отец решил проконсультироваться у детского психолога, а тот, узнав об Одуванчике, посоветовал не тянуть время и обращаться сразу в «Nomokar Inc».

Я вздохнул. Я мог представить себе этот разговор, как будто при нём присутствовал. Он был длинным и утомительным, а окончательный вердикт был не в пользу белоголового друга Мичико.

— Ненастоящий?! — девочка, сжав кулаки, наступает на отца. — Это ты ненастоящий! Это ты воображаемый! Да ты со мной почти не разговариваешь! «Мичико, не сейчас, Мичико, давай позже, Мичико, дай мне закончить»! А Одуванчик всё время рядом!

— Малышка, послушай меня, просто послушай, ладно? — отец берёт девочку за руку, пытается разжать маленькие пальцы, и у него это почти получается. — Одуванчик был с тобой всё это время, но сейчас нужно с ним попрощаться, понимаешь? Это только твоё воображение, ты же дочь художника, моя дочка, а значит — умеешь придумывать яркие образы. У некоторых людей есть такая необычная способность, они умеют оживлять свои фантазии. Это как мультфильм, который ты сама себе придумываешь и сама себе показываешь, понимаешь?