Андерсон напряженно смотрел Ноа в глаза:
— Что сделал Поли?
— Он поранил Томми.
— Томми? Тебя так звали?
— Да.
В голове у Джейни слова сына отдавались странным эхом, будто доносились из далекой дали. И однако Джейни стояла здесь, в знакомой спальне, под светящимися звездами, которые сама наклеила на потолок, одну за другой, подле комода, который сама разрисовала слонами и тиграми, подле Ноа, ее Ноа, и дверь в мозгу открывалась, и закрывалась, и открывалась снова.
— Я понял, — сказал Андерсон. — Прекрасно. А свою фамилию ты помнишь?
— Не знаю. Я просто Томми.
— Хорошо. А семья у тебя была, когда ты был Томми?
— Конечно.
— Кто у тебя был?
— Мама была, и папа был, и младший брат. И у нас была ящерица.
— Как их звали?
— Хвосторог.
— Хвосторог?
— Это лесной дракон. Мы с Чарли его так назвали, потому что он похож на хвосторога, с которым сражался Гарри[17].
— Я понял. Кто такой Гарри?
Ноа закатил глаза.
— Ну Гарри Поттер же.
Джейни ахнула. Вобрала воздуху в грудь, почувствовала, как он жжет легкие. Такая знакомая спальня, такая незнакомая картина: высокий мужчина склоняется над Ноа, и круглое, ясное детское личико почти тычется в угловатое лицо старика.