И получаю награду за усердия и старания — Фрол откидывает голову и заходится таким заразительным смехом, что эти хрипловатые искры зажигают что-то теплое и ласковое внутри меня, что-то неуловимое, смутное, что хочется спрятать и сохранить. Как и взгляд, которым он смотрит на меня, отсмеявшись.
— Поехали! — он подхватывает нашу одежду с вешалки, берет меня за руку и выводит из-за стола.
Я чувствую на себе десятки завистливых взглядов тех женщин, которые остаются одни или с другими мужчинами, но лишь распрямляю плечи. Все, что вокруг нас, не имеет значения, даже Мира, чей прощальный взгляд я продолжаю чувствовать и когда мы спускаемся вниз.
Мы уже практически пересекаем танцпол, когда Фрола кто-то неожиданно окликает. Он оборачивается, секунду медлит, а потом, попросив подождать пару минут, направляется к какому-то незнакомому мужчине.
Я не смотрю, а скорее любуюсь, наблюдая за разговором, которого не могу слышать. Уверенные жесты, заинтересованный прищур, скупой кивок — это похоже на деловые переговоры, в которых Фрол чувствует себя, как рыба в воде. А между тем, его собеседник явно тоже непрост.
От них двоих словно идут волны власти и принуждение признать силу. И вокруг образуется пустота, люди непроизвольно огибают этих двоих. Впервые задумываюсь: если бы мы с Фролом встретились при других обстоятельствах, я бы тоже чувствовала не притяжение, а неуловимое желание держаться подальше?
Кто-то больно задевает сзади мое плечо, заставив поморщиться и обернуться. Мира. Ну да, теперь-то больше нет смысла цедить коктейль, рассматривать за столиком некого. Она дует на свои коготки, которыми специально меня царапнула, и делает вид, что всего лишь поправляет соскользнувшую с плеча сумочку.
— Деревенская пастушка — вот ты кто рядом с ним, — шипит она и вдруг одаривает меня такой лучезарной улыбкой, что со стороны наверняка кажется, что это две подружки всего лишь мило болтают. Так и цедит сквозь зубы и эту улыбку: — Эта боль не сравнится с той, которую ты почувствуешь, когда он бросит тебя.
Мне на спину ложится мужская ладонь, и я понимаю, что маскарад радушия был для него.
— Подошла попрощаться, — воркует она с улыбкой.
Фрол смотрит на меня, но я прикрываюсь улыбкой, которую отзеркаливаю от Миры.
— Хорошего вечера, — прощается он с девушкой и тянет меня к выходу.
Естественно, я иду! Не буду же я здесь оставаться! Вот только случайно оступаюсь, ну после «Мохито» это даже простительно, и мой такой неосторожный каблук вырывает громкий вскрик: «Твою мать!» из уст милой городской и наверняка очень воспитанной девушки Миры, а еще оставляет весьма ощутимый след на ее замшевом сапоге.
— Эта боль не сравнится с той, когда буренки и бычок, которых я пасу, раньше меня замечают красную тряпку у нас на пути, — говорю я, скользнув взглядом по яркому платью блондинки, одариваю ее милой улыбкой и теперь позволяю Фролу себя увести.
Несмотря на то, что сегодня последнее слово за мной, настроение стремительно катится вниз. Тяжело переношу любые конфликты и ссоры, прекрасно знаю, что не стоило делать этого на глазах у мужчины, но…
Сделала бы я то же самое при тех же самых условиях? Да. Даже если бы не было оправдания в виде «Мохито».
У выхода Фрол накидывает мне на плечи дубленку. Но, заметив, что я так и продолжаю идти, удерживая ее исключительно на плечах, останавливает, разворачивает к себе и строго, сдвинув в неудовольствии брови, нравоучительно говорит:
— Здоровье — это серьезно, Солнце. Лучше его беречь, а не пытаться вернуть.
Пока я пытаюсь понять: действительно ли его неудовольствие вызвано этим или ему не понравилось то, как я «попрощалось» с блондинкой, мы уже выходим на улицу, протискиваемся мимо тех, кто мечтает занять наше место внутри этого клуба, и подходим к черному джипу, оставленному на стоянке.
Писк сигнализации.