Аргумент, что мы их не едим, отметается заявлением, что завтра нам двоим на работу, и будет даже лучше, если мы их кому-нибудь раздадим.
— Надеюсь, варианты, с кем поделиться, имеются? — окидывает нас строгим взглядом бабуля.
— Родителей угощу, — сдается Катерина и принимается за работу.
— Главного бухгалтера? — выдаю свою версию, потому что не представляю, как подойду с этими пирожками к Фролу.
Вернее, слишком хорошо представляю, как это будет выглядеть с его стороны.
— Ну, — тянет бабуля задумчиво, — если ты совсем не жалеешь начальницу, и хочешь, чтобы у нее активно росли не только усы…
И я понимаю, что если и смогу кого-нибудь угостить так, чтобы не во вред здоровью и без подозрений, что я набиваюсь в хозяюшки или подружки, то только двоих программистов.
Хотя и жаль.
Потому что пирожки удаются на славу — пушистые, ароматные, вкусные, и мне бы хотелось угостить ими Фрола. Мне почему-то кажется, что ему бы понравилось — когда свет приглушенный, за окнами снег, а в руках чашка кофе и сдоба.
Пока пекутся пирожки, мы болтаем, смеемся, и мне удается отгонять от себя мысли об этом мужчине. Но только я закрываю дверь за гостями, тут же несусь к телефону, всматриваюсь в экран, и…
Ничего.
Ответа нет.
Да и Фрол уже не в сети.
А может, для меня уже и вне зоны доступа?
Открываю контакты и медленно скольжу пальцем по его номеру телефона…
Телефон всю ночь тихо лежит под подушкой, иногда я его достаю, чтобы посмотреть — был ли еще Фрол в сети. Убеждаюсь, что был, и что для меня сообщений по-прежнему нет, и снова прячу телефон сама от себя.
Сдержалась.
Не позвонила.
Но радости нет.
Потому что я признаюсь себе: для меня эти отношения значат куда больше, чем я бы хотела.