Он заплатил что следовало, оставил тильбюри в починку у каретника, обещая взять его на обратном пути, велел запрячь белую лошадку в таратайку, сел в нее и продолжил путь, начатый утром.
В ту минуту, когда таратайка тронулась с места, он подумал, что за минуту перед тем он с радостью помышлял, что не придется ему ехать дальше: он вспомнил об этой радости с какой-то досадой и нашел ее нелепой. Чему было радоваться? Что ни говори, ведь он предпринял поездку по своей же доброй воле. Никто его не заставлял.
Когда он выезжал из Гедина, он услышал громкий голос, кричавший ему вслед: «Стой, стой!» Он остановил тележку быстрым движением, в котором было что-то судорожное, лихорадочное, похожее на надежду.
Это кричал мальчишка.
— Сударь, — сказал он, — ведь это я достал вам экипаж!
— Так что же?
— А вы мне ничего не дали.
Он, который обыкновенно так охотно давал всем, нашел это требование наглым и чуть ли не гнусным.
— А, это ты, негодяй! — крикнул он. — Ничего не получишь!
Он стегнул по лошади и покатил крупной рысью.
В Гедине он потерял много времени, и ему захотелось наверстать его. Белая лошадка была молодцом и везла за двоих; но на дворе стоял февраль месяц, перед тем долго шли дожди, дороги стали плохие. К тому же это уже был не тильбюри. Таратайка оказалась неуклюжая и тяжелая, да и дорога шла больше в гору.
Ему понадобилось целых четыре часа, чтобы добраться из Гедина в Сен-Поль. Четыре часа — для пяти миль.
В Сен-Поле он остановился у первого трактира, распряг лошадь и повел ее в конюшню. Согласно обещанию, данному Скоффлеру, он не отходил от яслей, пока она ела. Он размышлял о предметах смутных и печальных.
В конюшню пришла трактирщица.
— Не угодно ли вам позавтракать, сударь? — спросила она.
— Ах, и правда, — сказал он, — у меня даже разыгрался аппетит.
Он пошел вслед за женщиной, у которой было свежее, веселое лицо.
Она повела его в большую залу, где было много столов, покрытых клеенкой вместо скатерти.
— Только поскорей, — сказал он, — я очень спешу.
Толстая фламандка-служанка наскоро поставила ему прибор. Он глядел на девушку с каким-то отрадным чувством.