Однако в один прекрасный день у него к величайшему торжеству Мам Бугон действительно украли пару старых сапог.
В дверь снова постучали так же тихо, как и в первый раз.
— Войдите, — сказал Мариус.
Дверь отворилась.
— Что вам нужно, Мам Бугон? — спросил Мариус, не отрывая глаз от книг и рукописей, лежавших на столе.
— Извините, сударь… — произнес чей-то незнакомый голос.
Это был голос глухой, слабый, сдавленный — голос старика, охрипшего от водки.
Мариус поспешно обернулся и увидал молодую девушку.
IV. Роза в нищете
Молоденькая девушка стояла в полуотворенной двери. Окно каморки было как раз напротив этой двери, и пробивавшийся в него бледный свет падал на девушку. Это было истощенное, жалкое, хилое создание. Ничего, кроме рубашки и юбки, не было на ее дрожащем, окоченевшем теле. Она была подпоясана шнурком вместо пояса, волосы ее были тоже подвязаны шнурком, худые плечи высовывались из рубашки. У нее было бледное лицо, ключицы землистого цвета, красные руки, полуоткрытый рот с бесцветными губами, плохие зубы, тусклые дерзкие глаза, сложение еще неразвившейся девушки и взгляд развратной старухи. Пятьдесят лет и вместе с тем пятнадцать. Это было одно из тех существ, слабых и в то же время ужасных, при виде которых охватывает трепет или выступают на глазах слезы.
Мариус встал и в остолбенении смотрел на эту девушку, похожую на те туманные образы, которые являются лишь во сне.
Еще более тяжелое впечатление она производила потому, что не была некрасива от природы. В детстве она даже, наверное, была хорошенькой. Прелесть юности еще и теперь боролась с отвратительной преждевременной старостью — следствием разврата и нищеты. Остаток красоты гас на этом лице пятнадцатилетней девушки, как гаснет за страшными тучами бледное солнце на заре зимнего дня.
Лицо ее не было совсем незнакомо Мариусу. Ему показалось, что он как будто видел ее прежде.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Я принесла вам письмо, господин Мариус, — сказала девушка своим голосом пьяного галерника.
Она назвала Мариуса по имени — значит, тут нет никакой ошибки и она действительно пришла к нему. Но что это за девушка? Откуда она знает его имя?
Не дожидаясь, чтобы он попросил ее войти, она вошла сама, вошла, смело осматривая с какой-то уверенностью, от которой сжималось сердце, всю комнату и неоправленную постель. Она была босиком. Сквозь большие дыры в юбке видны были ее длинные ноги и худые колени. Она дрожала от холода.
В руке у нее было на самом деле письмо, которое она подала Мариусу.
Распечатывая конверт, он заметил, что огромная сургучная печать была еще сыра.
Послание не могло прийти издалека. Вот что он прочитал: