— А оно и правильно! Никогда не надо отчаиваться от создавшейся ситуации. Надо просто ситуацию брать за рога и вертеть ею туда, куда тебе будет надо.
На следующий день пароход снимался в рейс. Самое интересное было то, что Иван Иванович в машину не спускался. Он только отдавал приказания. Всем занимался второй механик. Иван Иванович только бегал по палубе, периодически заглядывая в полуоткрытую дверь машинного отделения.
— Ох и боится дед, что «главный» развалится при очередном пуске, — на ухо прокричал Малову второй механик, когда тот с ним отсоединял валоповоротку.
Второй был невысоким мужичком, тоже в возрасте, лет за пятьдесят. Такой крепыш невысокого роста, с внушительным брюшком.
После того, как была отсоединена валоповоротка, второй подошёл к пульту управления и вновь прокричал Малову на ухо. Из-за работающих рядом дизель генераторов приходилось только кричать:
— Смотри, что я буду делать и запоминай.
Иван Иванович стоял около входной двери машинного отделения, держа её приоткрытой. То есть на один трап выше крышек главного двигателя. Он руководил запуском «главного двигателя» — этой динамки, в понимании «опытного» механика Малова.
Малов сразу понял, что запускать главный двигатель надо чрезвычайно осторожно, а то тот от старости и в самом деле сможет развалиться.
Дед махнул рукой второму механику. Тот поставил ручку телеграфа на «Малый вперёд» и крутанул какой-то клапан, потом другой и двинул топливную рукоятку. Дернул ещё какую-то ручку и двигатель, натужно сделав несколько оборотов, завелся.
Раздалось похрюкивание работающих цилиндров. Тюх-тюх-тюх, и двигатель начал потихоньку разгоняться. Тут же вновь зазвенел телеграф. На нём была команда «стоп».
Второй поставил топливную рукоятку в «0» и опять крутанул какой-то клапан.
После этого раздался свисток на переговорной трубе с мостиком. Это была медная, надраенная до блеска труба со свистком. Если в нее дунули на мостике, то свисток свистел в машине.
Второй вынул пробку из трубы, подставил под неё ухо, послушал, что ему там говорят, сказал что-то в трубу и заткнул её обратно тем же свистком. То есть, таким образом, была получена какая-то очередная команда.
Малов стоял и с интересом смотрел на все эти манипуляции, потому что на предыдущем его судне двигатель запускался с мостика. Там было всё очень просто. Механики только готовили двигатель к запуску и передавали управление им на мостик. Там двигали ручку телеграфа, и автоматика сама запускала главный двигатель.
Тут же приходилось делать все вручную. Это было так необычно, так интересно! Малов наблюдал за руками второго механика и за всеми его манипуляциями, стараясь запомнить, как это все делается.
Он уже не так стал замечать грязь машинного отделения и его, измазанных солярой, плит.
Плиты на других пароходах были выкрашены зеленой краской, а тут наоборот — плиты были намазаны солярой и отдраены до воронёного цвета стальными щетками.
В машине стоял запах соляры, дышать было тяжеловато от такого ухода за этими плитами. Эта вся грязь стекала в льяла, и Малов, когда заглядывал туда, видел, какие они грязные и замазученные.
На предыдущем пароходе льяла были светло-серого цвета, и если туда спуститься в чистой робе, то вылезали оттуда, практически не испачкавшись. Но тут, не дай Бог, туда залезть. Тем более, что высота от деки до плит была всего лишь сантиметров 70, не больше.
Потом-то Малову пришлось лазить туда ни один раз. То ключ упадет, то отвертка, то сами льяла надо было чистить от скопившейся за много лет грязи.