Боцман отпустил рукоятки контролеров лебедок, поднял руку к уху, и как будто ничего не слышит, тоже прокричал стивидору:
— Чё говоришь-то?
В это время пока он переспрашивал стивидора, борт судна ударил по стропу второй раз, и еще больше бутылок разбилось. Со стропа хлынула ещё большая струя нектарной жидкости на палубу баржи. Грузчики не растерялись. Под эти струи были подставлены каски. Так что и им кое-что перепало.
Видя такой беспредел, стивидор взмолился:
— Сколько хочешь?
Боцман, поняв состояние стивидора, был доволен:
— Это уже другой разговор.
Борт приближался третий раз, когда стивидор закричал во весь голос:
— Я тебе дам все, что ты хочешь, только больше не надо экспериментов. Боцман мирно согласился:
— Понял.
Он быстренько взялся за рукоятки контролеров, и третьего удара уже не последовало. Строп плавно опустился на палубу баржи, где грузчики принялись разгружать его.
После этого инцидента в течение выгрузки больше ни одна бутылка, ни один ящик не были разбиты или повреждены. Народ был доволен, что боцман так проучил стивидора.
Но утром, за завтраком, получилась непонятная история.
На завтраке в кают-компании на столе стоял большой белый чайник, заварник с заваркой и хлеб для бутербродов. Каши сегодня не было. На большой тарелке посередине стола была навалена накромсанная колбаса с огромными кусками хлеба.
Обычно Малов завтракал вместе с третьим помощником. Им обоим надо было заступать на вахту с восьми утра. Поэтому они всегда дружно усаживались за стол, перекидываясь впечатлениями после прошедшей ночи. По привычке Малов взял чайник, чтобы налить себе в стакан кипятка. Но чайник почему-то оказался холодным. Тыльной стороной ладони он потрогал заварник — тот тоже был холодным. Ничего не понимая, Малов с третьим переглянулись непонимающими взглядами.
— Оля! — чуть ли не в один голос позвали они буфетчицу, — Почему чай холодный?
Оля — звезда нашей кают-компании, видя наше замешательство, подбодрила нас:
— А вы пейте, пейте. Не стесняйтесь. За всё уплочено. Боцман нам всем сегодня сделал подарок.
Язык у Оли что-то как-то подозрительно заплетаться, глаза были враздрай, и было непонятно её приподнятое настроение:
— Что наливать-то? Чай холодный, — третий помощник уже стал в серьез возмущаться.