А когда через пару минут в комнату вошли пару японцев с полотенцами, то со смехом все поняли, что это миски были не для питья, а для мытья рук. Руки были вымыты, полотенца возвращены японцам и только после этого был принесен рис, лапша и множество салатов в небольших тарелочках. Все это надо было есть палочками. Но палочками никто не умел пользоваться и старпом попросил «руководителя», чтобы были принесены ложки. Видя беспомощность русских, японцы улыбались, но принесли ложки, и тогда уже можно было спокойно есть, запивая всю еду пивом и саке, которое в небольшом количестве была тоже выставлена на столы.
Кто-то предложил выйти погулять на веранду, но после такого сытного обеда, медленно перешедшего в ужин, Малову не то что ходить, а и шевелиться было лень.
Он осторожно пробрался в «свою» комнату, с трудом устроился на жестком матрасе, подложив под голову такой же жесткий валик, и улетел в царствие Морфея.
Утром никто не орал подъем. Все, кому было надо, прошли в знакомую комнату, где уже был накрыт завтрак.
А вот уже после завтрака поступил приказ собираться и грузиться в автобус, который шел до Саппоро.
Потом был перелет до Токио и оттуда уже на пассажирском судне «Байкал» экипаж привезли в Находку, где для Малова и закончился такой необычный рейс.
После этого весь экипаж вернулся в Петропавловск, а Малов ещё на неделю остался со своей молодой женой во Владивостоке.
Сергей Балакин
Сказ про то, как царь Пётр флот создавал
Быть иль не быть? — It is a question.
Постановили: флоту — быть!
Три дня и три ночи заседала Боярская дума, кроя из шкуры неубитого медведя смету на царёв каприз. Порешили: с миру — по нитке, с бору — по сосенке, с каждого двора по пятаку собрать, но морским судам быть!
— Боярам теперь не отбояриться! — потирал руки довольный Пётр. — Деньги из заначки — на бочку!
Так юный монарх, сам того не ведая, стал зачинателем идей чучхе. То есть опоры на собственные силы. Что нам стоит флот построить? Нужен лишь топор повострее, кулак потяжелее да кнут подлиньше…
Царь Пётр Алексеевич был не только долговяз да дальновиден, но и натурой широк. Приструнить, а тем более взнуздать его было немыслимо, ибо норов он имел необузданный. Или разнузданный — и так и сяк назвать оный можно. Рубил он обычно сплеча: бороды, головы, шпангоуты — всё, что под руку попадёт. Он мечтал сделать из России свою любимую Голландию. Только на деле у него получился Гондурас… Впрочем, мы отвлеклись от темы.
Потешился царь потешной флотилией, да и захотелось ему викторий всамделишных. Внутренний голос позвал его в поход, и он пошёл на зов. На Азов. Но взамест виктории конфузия вышла: турки-то оказались не лыком шиты и не пальцем деланы. Побили оне войско государево — так, что самому царю пришлось, как Чапаю, через Дон ретироваться — едва не утоп.
Уразумел Пётр: «Всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет. А который и флот имеет, обе руки имеет». Но чтобы потентат мог свою потенцию реализовать, одних рук мало, нужен ещё один орган. Репрессивный. Взлелеял царь орган сей и начал трахать им своих подданных во все дыры. А оказывались на пути турки со шведами — и тем доставалось… Однако вернёмся к флоту.
Под стук топора, свист кнута и визг пилы осваивали новое для страны дело птенцы гнезда Петрова — его соратники да сподвижники.