– Может хватить курить – и добавил, – курить – здоровью вредить!
Феликс невозмутимо затянулся в последний раз, контролируя огонёк, сожравший две трети сигареты, и, затушив окурок о глиняный пол хижины, аккуратно положил его в угли, после чего начал разговор.
– От лица … Только было начавшийся диалог был грубо прерван Луишем, прибежавшим откуда-то издалека и собиравшимся снова работать толмачом. Заскочив в хижину, он встал около вождя, и, заняв место за его спиной, приготовился переводить.
Штуббе сделал паузу и сказал, теперь уже по-немецки.
– От лица моего императора Вильгельма Второго, я уполномочен вести переговоры по приобретению в интересах Германии любых земель на территории Африки, и имею соответствующие документы. После этих слов, он вытащил из-под подкладки пробкового шлема пакет из плотной грубой бумаги. Раскрыв его, вынул несколько, вдвое сложенных, листов и передал их Луишу.
Смысл этих бумаг был аналогичным, по содержанию, документам капитана Леонардо де Брюлле. Как говорится, те же яйца, только в профиль. Началось изучение документов, которые Луиш, из-за плохого знания немецкого, долго читал, смешно шевеля при этом губами, но через десять минут он все-таки справился с мудрёным готическим шрифтом. Выслушав сбивчивый перевод, команданте Мамба начал разговор, снова перейдя на русский.
– И что вы можете предложить мне за мои земли? – на чистом русском обратился он напрямую к Штуббе.
Штуббе молчал, некоторое время, взвешивая слова на предмет их значимости, перед тем, как они сорвутся с его языка, и рассматривая вождя своими холодными, как лёд, и такими же прозрачными глазами. Молчал и вождь, в свою очередь, буравя оппонента взглядом чёрных глаз.
– Откуда вы так хорошо знаете русский язык?
– Мама научила!
– У вас была русская мать? Здесь? В центре Африки.
– Нет, не здесь! И это не имеет никакого отношения к делу. Что вы можете мне предложить?
Феликс наморщил нос, скептически глядя на дерзкого вождя, не самого большого в Африке, племени. Новые подробности личной жизни, и тайна происхождения вождя, только добавили пищи для размышлений, и топлива в топку мыслительного процесса его разума.
Мозг «кипел», обрабатывая мегабайты противоречащей друг другу информации. Того, кто сидел перед ним, не могло существовать от слова совсем, и, особенно, в это время. Ни о каких русских здесь не могло быть и речи, а тем более, о поистине мифических русских женщинах. Хотя…,мог иметь место совершенно фантастический случай, если предположить, что могли захватить в рабство какую-нибудь русскую женщину, например, в Турции, где она была, допустим, служанкой, у богатой дамы, приехавшей на отдых, или с мужем, по работе. Затем, переправили в Египет.
А оттуда, уже изрядно потасканную, перепродали дальше. Потом, она попала в Южный Судан, и где-то на задворках самой отдалённой провинции, нашла своё «счастье», став женой одного из племенных вождей, которому родила сына и смогла воспитать его, и, даже, научить говорить по-русски. Эта версия имела шанс на существование, и объясняла многие поступки странного вождя, но не все, хотя, эти новые, по настоящему «жареные», факты в корне меняли всё дело.
После нескольких минут раздумий, разговор продолжился.
– Я могу предложить три ящика с превосходными винтовками и запасом патронов к ним, а кроме этого, ещё железную утварь и множество мелких товаров. Украшения, ткани и прочее.
– Без сомнения, ваше предложение очень импонирует мне, – заявил я, – особенно, предложение винтовок. В наше смутное время, когда ценность человеческой жизни зависит от Винчестера и Кольта, на пару с товарищем Маузером, оно подкупает своей новизной и сдержанным оптимизмом…
Что-то мне надоело шифроваться. Достало уже всё. Свою версию моего происхождения я этому фрицу озвучил, теперь пусть думает сам, правда это, или художественный вымысел. А я пока покурю.
В окрестностях Банги оказалось несколько полей с росшим там, недавно завезённым, табаком, и теперь я достал импровизированную сигару, сделанную мною собственноручно. Её я сделал из листов табака, собранных на одном из таких полей. Деланно откусив её кончик, выплюнул в сторону, прикурил от, подёрнутых сизым пеплом, углей и задымил, как паровоз.