Быстро передвигаясь по, слегка холмистой, саванне, разгоняя со своего пути редкие группы животных, мы искали следы человеческих поселений. Но, до вечера так ничего и не нашли. Вокруг простиралась совершенно дикая и пустынная местность, покрытая высокой, но редкой травой, иногда больше, чем в человеческий рост.
Сотни шли двумя колоннами, далеко выпустив щупальца разведки, и отслеживая передвижение любого живого существа. В таком темпе мы двигались, пока не стемнело. Я бы шёл и дальше, но негры не любили передвигаться и воевать ночью. Обследовав окружающую местность на предмет разбивки лагеря, мы остановились у подножия холма, не найдя ничего лучшего.
В течение часа, был разбит лагерь, и пятёрки воинов приступили к сооружению временных травяных хижин. Никого из людей, в округе так и не было обнаружено, и, выставив патрули и часовых, лагерь заснул. Каждый воин успел поужинать жареным мясом убитой дичины, загнанной одним из десятков воинов, а я сидел одиноко у костра, прокручивая в голове события минувшей ночи, и более давние воспоминания.
Постепенно навалился сон и, проверив часовых, в своей обычной манере неожиданного появления, но никого, при этом, не испугав, я отправился спать, в сооружённую для меня воинами, хижину.
С утра весь лагерь был собран за считанные минуты, и, жуя на ходу плохо прожаренное мясо, обе сотенные колонны двинулись дальше. Вторые сутки прошли, как и первые, а третьи ничем не отличались от вторых. Но, рано или поздно, всё заканчивается, закончилась и безлюдная местность, а с ней и беззаботное передвижение вглубь территории врага.
К середине четвёртого дня, разведчики, высланные вперёд, доложили, что начали появляться клочки небольших полей, засеянные дуррой (сорго). С этого момента, я приказал удвоить осторожность, и все дальнейшие передвижения мы стали осуществлять с максимальной скрытностью.
Обе чёрные сотни мастерски этим владели, а разведчики вовремя сообщали о любом, появлявшимся в поле зрения, существе. Вскоре стало ясно, впереди находится небольшое и бедное селение, в котором, наверняка, не было солдат махди, а если бы и были, то незначительное количество. И захват этой деревни не имел для меня никакого смысла. Уж Аль-Максума, там точно не было.
В итоге, осторожно обогнув селение, стройные ряды сотен растворились в безбрежном море саванны, не оставив после себя ни пробитой тропы, ни других заметных следов.
В течение следующих суток, мы ещё дважды натыкались на небольшие селения подданных бывшего Дарфурского султаната, захваченного египетскими войсками. Но, все их обходили, скрытно передвигаясь дальше. Огласка мне была не нужна, а фактор неожиданности – верный путь к победе малыми силами.
Но, как мы не старались, прокрасться незамеченными мимо, становившихся всё более многочисленными, селений, все-таки, попали на глаза, возвращающимся с полей, двум неграм.
Заметив нас, провороненные нашими разведчиками, они бросились бежать, но были быстро пойманы, и приведены ко мне. Нацепив на голову круглый кожаный шлем, с кожаными щитками, спускавшимися мне на плечи и спину, в кожаном лёгком доспехе, прикрывавшем мене грудь и живот, с устрашающим копьём в руках, я производил сильное впечатление, особенно, размалёванной разными красками, рожей.
Пойманные негры, народности макарака, среднего роста, хорошо сложенные, с сильными руками, одетые только в набедренные повязки, из простой серой ткани, стояли передо мной, не зная, как реагировать на происходящее.
Они не были трусами, но и повода показать свою храбрость, у них тоже не было. Рассмотрев, я приступил к допросу. Языка их народности я не знал, да, в принципе, хватало и жестов. Кроме того, я использовал несколько десятков слов и устойчивых выражений на арабском и нубийском языках, которым меня научил Луиш.
Способностей к языкам у меня, особо, не было, но здесь приходилось вертеться ужиком на сковородке, политой маслицем, и языки учить… Благо, словарный запас большинства негритянских диалектов был невелик.
Через полчаса картина была ясна. Впереди находилась большая деревня, в которой насчитывалось более сотни хижин, и в ней стоял небольшой гарнизон, в пятьдесят солдат-махдистов шейха Абдаллаха, подхватившего знамя газавата из рук, умершего в 1884 году от тифа, махди Муххамада Ахмада.
Сейчас мы шли по территории бывшего султаната Дарфур, ставшего египетской провинцией Экватория, управлявшейся Эмин-пашой, разгромленным суданскими махдистами ещё в 1883 году, но продолжающим бороться с восставшими, оставшимися у него силами египетских войск и донколанцев. Сейчас он был где-то, на самом юге бывшей провинции Египта.
Всего этого я не знал, кроме одного, что Аль-Максум был суданец, и должен был находиться либо в городе Ньяла, либо где-нибудь, поблизости от него. Мне нужны были винтовки и боеприпасы к ним. У моей сотни стрелков, по-прежнему, было семьдесят пять винтовок, когда мне нужно было ещё, как минимум, двадцать пять.
У этих суданских солдат, винтовки, наверняка, были. Кроме этого, мне нужно было продовольствие. Мясо мы могли добывать охотой, а вот овощей, фруктов и лепёшек, нам не хватало. А наши запасы, взятые из Баграма, опустели, уже наполовину.
До селения, в котором была зериба (бывший египетский опорный пункт, по совместительству выполнявший роль перевалочной станции для товаров и караванов), было полдня ходу, а с неграми надо было что-то делать. Самое простое – убить, а потом оставить трупы, на растерзание диким животным. С другой стороны, излишняя жестокость мне претила. Брать их с собой? Но, тогда бы пришлось их сагитировать идти с нами, либо, однозначно, убить, чтобы не разболтали о нас махдистам.
Поколебавшись, я приказал подрезать им сухожилия на ногах, чтобы они не смогли далеко уйти, и, тем более, бежать, и отправил их в противоположную сторону. Жестоко, но зато остались в живых. О том, что местное население при хорошем достатке, не голодало, и обладает железным здоровьем, я был не то, что, наслышан, а видел собственными глазами.