Черный ход

Джош мысленно чертыхается. Вот что, значит, ты о нас думаешь! Защитники? Тюремщики! И ведь ни словом не обмолвился! В драку не полез, за оружие не схватился…

Для такого бугая, как Макс – настоящий подвиг!

Скверный поворот, однако. Джошуа Редман не подписывался быть тюремщиком, сэр. Тем паче для людей, которые закон не нарушали. Или все-таки нарушили? Джефферсон Максу долговой ямой грозился…

Что есть у братьев Сазерленд? Ничего, кроме промысла. Кто придумал собрать добровольцев? Кто им платит? Кто отправил отряд защищать нефтяников не пойми от кого?!

Мистер Киркпатрик, мэр Элмер-Крик.

А зачем сюда приехал Вильям Джефферсон? Говорят, дела на его шахте идут ни шатко ни валко. У Джефферсона есть какие-то бумаги, которые, по мнению Макса, следует засунуть в Джефферсонову задницу. Что еще есть у Джефферсона? Десятка полтора, а то и два крепких ребят. На все горазды: и уголька нарубить, и подраться, и пострелять.

Бойкие парни с шахты. Отряд городских добровольцев. Сазерленды и их дюжие работники. Еще индейцы эти, правда они или выдумка…

Тугой узел. Лопнет, мало не покажется.

2

Рут Шиммер по прозвищу Шеф

– Что это?

Миссис Ли привстает на цыпочки. Ее кукольное личико едва выглядывает из-за прилавка. Виновато разведя руками, китаянка что-то лопочет. Жестами Рут показывает ей: не беспокойтесь, я просто так! Должно быть, жесты вышли не очень, а может, китайский язык жестов не совпадает с общепринятым, потому что миссис Ли выглядит очень, очень расстроенной.

Бакалея семьи Ли ничем не отличается от любой другой продуктовой лавки. Мешки, жестянки, коробки. Соль, сахар, перец. Кофе, крупа, мука. К потолку подвешены колбасы и два свиных окорока. Бутыли с маслом. Ящики с сушеными яблоками и грушами. Если где-то и есть запасы червей, саранчи и дохлых лягушек, о которых говорил доктор Беннинг, Рут их не видит.

Она бы тоже не рискнула выставлять такую дрянь напоказ.

Пирс с хозяином лавки уединились, чтобы поговорить наедине. Похоже, бакалейщик имеет влияние в Шанхае, раз Бенджамен Пирс счел его подходящей кандидатурой для переговоров. Оптовая скупка искр у азиатов-эмигрантов, сказал Пирс. Бакалейщик ответил поклоном и пригласил гостя в крохотный кабинет, или как там называлась эта комнатенка, где места едва хватило для двоих.

Красавчик Дэйв встал на дверях. Стрелок Арчи – у запасного выхода, ведущего к открытой площадке с десятком грубо сколоченных столов. По всей видимости, это и была харчевня, где столовались работники, вкалывающие на железной дороге. Рут сперва задумалась над явной нехваткой столов – при таком-то количестве китайцев! – а потом вспомнила слова доктора Беннинга о том, что Ли бакалею держат на Уилтон-стрит, харчевню же – в Шанхае. Сюда, в харчевню при бакалее, приходят те, у кого в кармане звенят деньжата. Остальные питаются в Шанхае или прямо на стройке, всухомятку, а может, мистер Ли привозит им тележку с продуктовыми пайками.

Саму Рут оставили в лавке, приглядывать за главным входом.

Складывалось впечатление, что Пирс встречается не с честным бакалейщиком, а с главарем банды, и вокруг не мирный законопослушный город, а дикие места, где тебя пристрелят ради твоей шляпы и глазом не моргнут. Это забавляло Рут. Она с трудом удерживалась от язвительных замечаний – и Красавчик Дэйв, чуя грозу, делал ей страшные глаза:

«Молчи!»

Она молчала. Вопрос, заданный китаянке – первые слова, произнесенные Рут за все время. По большому счету, вопрос следовало бы адресовать не фарфоровой миссис Ли, а ее горбатому папаше. Но Рут сомневается, что от старика можно добиться внятного ответа.