Старик не обращает на женщин внимания. Он занят делом: поет какие-то гимны. Если это, конечно, гимны, а не брань портовых грузчиков на родине старого черта.
Божку и вовсе ни до чего нет дела.
– Девять планет? Почему девять, миссис Ли? Кажется, их восемь…
Рут вспоминает жалкие уроки астрономии, полученные от отца. Семь? Восемь? Девять? Боже правый, чем мы тут занимаемся?!
Китаянка хлопает себя по лбу. Вихрем слетает с прилавка, проносится мимо Рут, хватает с туго набитого мешка клочок оберточной бумаги. В кармашке передника миссис Ли находится свинцовый карандаш. Бумага ложится на прилавок, миссис Ли рисует.
След от карандаша тусклый, но вполне различимый. Рут подходит ближе. Ага, девять чашек, одна над другой. Штрихами обозначены костерки, дымок, кучки древесного порошка. Рядом с каждой чашкой – человечек, заключенный в круг.
Нет, не человечек.
Самый нижний – кошмарный урод. Он скалит клыки и вываливает наружу длинный язык. Над ним – урод чуть менее кошмарный; над тем – просто урод. Четвертый – уже человечек. Лицо его неприятное, сердитое. Пятый – человечек обычный. Ручки, ножки, огуречик. Шестой – человечек добрый.
– Мил!
Седьмой – человечек с крылышками. Восьмой – человечек с нимбом. Ангел? Девятым, самым верхним, миссис Ли рисует длинноухого божка.
– Черт? – Рут указывает на нижнего уродца. – Бес?
Она приставляет ко лбу пальцы рожками. Корчит жуткую гримасу.
– Да! Яомо! Да!!!
Пальчик миссис Ли поочередно тычет в трех чертей. Личико миссис Ли меняется от дикого к устрашающему – и наконец принимает просто грозное выражение. Рут, как умеет, отвечает аналогичными рожами. Обе женщины счастливы, добившись взаимопонимания. Надо полагать, степень злобности чертей, населяющих три нижние чашки – три нижних мира? – вступает в противоречие с движением вверх: уровень растет, злобность падает.
– Человек?
Да, четвертый – человек. Все повторяется: гримасы миссис Ли – обычные смены человеческого настроения: раздраженность, нейтралитет, радость. Чем выше, тем добрее, понимает Рут.
– Я! Я!
Китаянка указывает на нижнего человечка. Затем на Рут, на отца:
– Я!
– Мы, – поправляет Рут. – В этой чашке живем мы.
ebooksa