Черная дама

Они оба знали, что любовь – не главное в жизни. Он – обжегшись, она – наблюдая за ожогами других. Они могли дать друг другу нечто гораздо большее, чем дурацкая любовь. Стабильность. Уверенность в том, что другой, если передумает, не станет юлить и что-то выдумывать. Поддержку. Эти скрепы гораздо важнее какой-то там любви. По крайней мере, так она думала первые месяцы их отношений. А потом… потом что-то случилось. И ей внезапно расхотелось снимать рядом с ним браслеты. Расхотелось знать, что он чувствует, о чем думает. Она боялась знать, что он чувствует. Впервые в жизни она предпочла жить в иллюзиях и надеждах, пусть и ощущала себя при этом слепой.

– По-моему, тебе не о чем волноваться, – заметил Максим, когда она в очередной раз отвернула козырек. – Ты чудесно выглядишь.

– На самом деле мне не о чем было бы волноваться, даже если бы я выглядела отвратительно, – пожала плечами Айя, разглядывая свое отражение. В салоне было темно, поэтому она почти ничего не увидела. – Не мне же выходить на сцену.

– Тогда зачем смотришь?

– Любуюсь. Никогда себя такой не видела. И в театре тоже никогда не была.

Максим тяжело вздохнул.

– Есть мнение, что мы там теперь будем частыми гостями.

Подарок в виде двух билетов на спектакль оказался для него полным сюрпризом. Обычно подчиненные дарили шефу на день рождения что-то банальное: галстуки, которые он не носил, дорогие ручки, которые вечно терял, виски, который не пил. Но полгода назад его верная помощница ушла в долгожданный декрет и Максиму пришлось искать новую. Он не пошел по пути многих знакомых и не нанял длинноногую глупую выпускницу университета, хотя друзья непрозрачно на это намекали. Мол, уж если они, женатые на ревнивых дамочках, таких завели, то ему, как говорится, сам бог велел. Он как раз считал, что бог ему ничего такого не велел. Ему нужна была нормальная помощница, которая все организует и ничего не забудет, а не глупая красотка, которая взмахом ресниц разве что бумаги со стола сметет.

Мария Анатольевна всю жизнь преподавала сольфеджио в одной из музыкальных школ Санкт-Петербурга, но прошлым летом, не поладив с новым директором, вынуждена была уволиться. На собеседование она пришла без особых надежд, но Максим взял ее сразу, не став даже рассматривать других кандидатов. И не пожалел. Женщина, которой вот-вот должно было исполниться пятьдесят, ни разу за полгода ничего не забыла, не перепутала и нигде не накосячила. Она приходила в офис раньше него, уходила только тогда, когда Максим ее отпускал, не брала больничные и не отпрашивалась пораньше. А еще варила обалденный кофе и каждое утро раскладывала на его столе вещи таким образом, что он легко находил даже вечно терявшийся раньше карандаш.

Правда, теперь и на день рождения он получил не очередной галстук, а билеты в театр, но Максим не мог сказать, что такой подарок его расстроил. По крайней мере, хоть какое-то разнообразие. Да и выйти в свет им с Айей не будет лишним.

Михайловский театр снаружи не произвел на Айю большого впечатления. Длинное трехэтажное здание радужно-желтого цвета с высокими окнами на первых двух этажах и пониже – на третьем. Деревянные двери, парковка под окнами. Проходила бы она мимо, даже не подумала бы, что это театр. В Санкт-Петербурге таких зданий пруд пруди.

Внутри, конечно, все оказалось по-другому. От гардероба до буфета было понятно, что это театр. А уж когда они прошли в зал, Айя убедилась, что правильно поступила, надев неудобные туфли и дорогущее платье. В джинсах и кроссовках ее бы, наверное, не пустили даже на порог. Огромный зал в бежево-оранжевых тонах, четыре этажа балконов, невероятных размеров люстра, расписной потолок. На мгновение ей стало неудобно, что она и вовсе не в бальном платье. Места им достались внизу, но не в партере, а сбоку. Максим назвал это ложей бенуара. Айя понятия не имела, что это значит, но расположение ей понравилось тем, что в каждой ложе было по четыре кресла, а значит, придется терпеть всего двух соседей.

Людей набилось много, и в какой-то момент ей стало неуютно. Браслеты плотно обхватывали запястья, но она почти физически чувствовала, как трещат они под натиском чужих чувств и эмоций.

– Все нормально? – спросил Максим, наклонившись ближе.

Она кивнула, чуть крепче сжав ладонями колени, обтянутые изумрудной тканью. Максим нашел в полутьме ее руку и переплел пальцы. Сразу стало немного легче и от этого тревожнее. Не потерять бы голову. Потому что любовь делает человека слабым, ставит в зависимость от другого. Пусть Айе иногда и хотелось попасть в такую зависимость, а еще больше хотелось, чтобы кто-то нуждался в ней, но это было мимолетное желание. А такие вот жесты и такая ответная реакция – это первый шаг. Но, вместо того чтобы аккуратно убрать руку, она только сильнее вцепилась в его пальцы. И не потому, что было страшно. А потому, что хотелось.

Свет погасили, зрители перестали думать о своем, обратили взоры на сцену, их эмоции от спектакля попали в унисон с ее, и стало еще легче. Пожалуй, она даже сможет насладиться постановкой. Но чем дальше развивалось действие на сцене, тем сильнее Айя сжимала ладонь Максима, которую он так и не убрал.

Спектакль повествовал о двух скрипачах, которые дружили с детства. Они были больше чем друзья, больше чем братья. Вместе делили радости и печали, поддерживали друг друга. Один был чуть более талантлив, везуч, второй всегда находился в его тени. Первому доставались слава и признание, второй во время его выступлений стоял в толпе зрителей и искренне радовался за друга. И когда первый, приглашенный играть на свадьбе короля, серьезно заболел, второй вызвался заменить его. Первый настоял, чтобы друг играл на его скрипке. Признался, что много лет назад заключил сделку с дьяволом, и тот лично сделал для него скрипку, оттого и играет он так хорошо, так виртуозно. Играть на королевской свадьбе надо было, конечно же, на дьявольской скрипке. И несчастный скрипач согласился.

Даже Айе, несведущей в театре, был понятен посыл автора: на какой бы дьявольской скрипке ты ни играл, а все же без таланта тебе не справиться. Второй скрипач был слабее и не смог совладать с инструментом. Играл яростно, сильно, а к рассвету упал без чувств. Первый, узнав о гибели лучшего друга, разломал скрипку о камни, за что тут же был наказан дьяволом. Тому нравилось слушать печальные песни струн, и он остался недоволен, лишившись развлечения.

Айя так старательно впитывала в себя смысл постановки, что даже во время антракта мыслями и сердцем была там, вместе с двумя скрипачами. Максим принес два бокала шампанского, но она выпила свой, почти не ощутив вкуса. И только когда спектакль закончился, когда вышли на поклон актеры, она наконец смогла выдохнуть.

– Ну как тебе первый поход в театр? – поинтересовался Максим, пока аплодисменты еще не стихли.