За пределом

Я… почувствовал безнаказанность. Понял, что есть вещи, которые можно делать и за которые ничего не будет. Если всё утрясти. А ещё стал больше обращать внимания на окружающий мир. Моя отчуждённость пошла на нет, когда я стал больше интересоваться другими людьми. Почему? Ну… потому что мне стало интересно, кто они такие. Я, например, думал, что знаю Алекса, а оказалось оно вон как. Сколько ещё людей я не знаю?

Моя сестра выписалась из больницы через неделю после того, как загремела туда. Ей далось это время очень нелегко. Как и нам всем. Но деньги были отчищены с некоторыми естественными некритичными потерями, лекарства были куплены, и теперь ей ничто не угрожало. Были риски возобновления импульса, но по сравнению с теми, что были тогда, практическими отсутствующими. Надо было знать, что следует избегать сильного стресса организма и чего-либо ещё, что могло спровоцировать тело резко использовать все свои резервы, которые препараты должны были запечатать.

Встречала её вся наша семья, радуясь её возвращению. И когда у меня появилась возможность, я сказал ей:

— Всё кончено. Мы забудем это как страшный кошмар.

— Спасибо, что сделал это ради меня, — чмокнула она меня в щёку.

И мы стали жить дальше, словно ничего не случилось. Больше я не возвращался к прошлому. Пистолет всё же не выкинул, спрятал его под кроватью внутрь её конструкции, куда просто так, не зная, чего ищешь, не залезешь. Туда же спрятались два магазина. Скорее всего позже я их выброшу, но пока пусть будут. Я привык перестраховываться, а прошлое имеет привычку напоминать о себе. Это я понял, когда один прошлый клиент напал на меня с кулаками, но был так обдолбан, что не смог попасть по мне, упал и расплакался.

Сколько я сломал жизней своей работой? Сколько убил если не из пистолета, то из тех же гранат тех, кого не увидел и никогда не увижу? Эти мысли посещали меня всё реже и реже. Особенно когда я стал возвращаться в колею и подтягивать свою учёбу обратно на нужный уровень.

Всего один раз ко мне позвонил Малу. Он уговаривал меня сходить на дело, говорил, что доверяет мне и не хочет брать левого хрена с улицы. Что всё упёрлось в меня. Он не наезжал, он не умолял и не выпрашивал. Просто позвонил и объяснил ситуацию, после чего сказал, что всё понимает.

Всё, после этого мой телефон замолчал.

А в школе Алекс сказал, что он отказался от дела, сказал, что не готов рисковать.

— Только из-за меня? — удивился я.

— Ты ему приглянулся, — пожал плевами Алекс. — Иногда кто-то нам да приглядывается как человек. К тому же, ты парень ровный, так что всё норм.

Всё норм… Хотел бы я сказать, что значит этот норм, но промолчал.

Шло время, декабрь подошёл к концу, и мы встретили новый год. Всей семьёй. Это было действительно неплохо, и мы хорошо провели время, не сильно заботясь о чём-либо, желая друг другу встретить до следующего нового года своё счастье. Особенно этих поздравлений от сестёр досталось мне.

Забавно желать счастья убийце, который, возможно, лишил возможности другую семью встретить его в полном составе. Ирония судьбы, или, как я говорил: Жизнь строится на костях других. Но я не чувствовал ничего по этому поводу, можно сравнить, наверное, когда кто-то у тебя умирает, ты грустишь, а потом всё проходит. У меня было так же, только без грусти.

Мы встретили новый год, а снег так и не выпал. Жаль. Я люблю снег, люблю абсолютную белизну, которая заволакивает мир, и он становится по-настоящему чистым. Но выглядывая в окно, я вижу только проезжающие разбитые машины и хреново покрашенный дом напротив.

Прошли зимние каникулы, я вернулся в школу. Прошёл практически месяц, и я стал отвыкать от того, что произошло. До сих пор мог подметить наркомана, мог подметить, кто бандит, кто продаёт то, что продавать запрещено законом. Никогда бы раньше не заметил этого, но сейчас просто не мог развидеть.

Один раз заглянувший за предел собственного мира уже никогда не перестанет его видеть.

Хоть оборотней не вижу.

Позже, в школе, Алекс мне передал фотографию, которую сделали в том ресторанчике.