За пределом

Не мог, пока понимать не оказалось слишком поздно.

Моей проблемой было то, что я никогда не смотрел шире. Не захватывал картину целиком. И причина была не в моей неспособности, а в том, что я смотрел на это с усмешкой. Что, глобальный план? Теория заговора? Всё намного проще! Я считал, что думать в таком ключе лишь параноик будет. Постоянно всё подозревать и так далее.

Но я ни капельки не повзрослел. Я так и не уяснил главного правила, что возможно всё. И если хочешь выйти сухим из воды, готовься к самому худшему плану противника, потому что иногда к нему и могут прибегнуть. Особенно когда речь идёт о деньгах.

И за мои ошибки расплачиваться будут другие.

Я был в магазине с Натали, закупались продуктами, когда ей позвонили.

Я видел её лицо. Видел, как она менялась, как становилась бледнее и бледнее, пока я не испугался, что у неё приступ. Но приступа не было, ничего такого. Она с абсолютно каменным лицом, какое делала, чтоб сдержаться, положила трубку и произнесла:

— Звонили из больницы. Наталиэль в реанимации, — и, похоже, видя, что я не в состоянии что-либо сказать, продолжила. — Её сбила машина. Она ударилась головой, и у неё произошёл приступ.

Не знаю, кто больше в тот момент был в шоке, она или я. Мои ноги просто перестали меня в тот момент держать и мне пришлось уцепиться за тележку, чтоб не упасть.

Можно обвинить меня в глупости, но в тот момент я ещё не сталкивался с подобным. И потому я не смог вычленить нужные крупинки информации на фоне остального белого шума. Не понял, что из бесконечного потока слов и разговоров надо выделить и запомнить, на что надо обратить внимание. Ведь я столько разговаривал, столько говорил и сам слушал… как понять, что именно это слово, именно это предложение то, что нужно из всего остального?

Да, сейчас я вижу это, сейчас я действительно вижу, на чём надо было акцентировать внимание. Я гений тактики прошлого. Вспоминая всё это, мне тошно от собственной недогадливости. Но в тот момент я просто этого не видел, ведь я не был героем, гением, великим полководцем или, на худой конец, просто Мартином Сью.

Обычный парень из школы, который ступил на кривую дорожку — не больше, не меньше.

Мы буквально вылетели из магазина, бросив все свои покупки. Вызвали такси, чтоб как можно быстрее добраться до больницы. Мы всегда пользовались автобусами, так как они дешевле, но в этот раз не было времени на подобное. Вызвали ближайшую к нам машину, после чего поехали в больницу. Весёлый таксист пытался завести с нами разговор, но ни у меня, ни у Натали желания для подобного не было.

— Заткнись, — едва ли не прорычал я.

Он слегка удивлённо и испуганно глянул на меня.

— Да ладно, я всего лишь…

— Веди, твою мать, машину и не лезь к нам! — мне стоило усилий, чтоб не сорваться на него.

В другой ситуации он бы или высадил нас, или попытался со мной поругаться «по-мужски». Но в этот раз он лишь заткнулся, отвернувшись и не проронив больше ни слова, за исключением того, сколько с нас за проезд.

Мы едва ли не бегом дошли до уже до боли знакомого лифта и втиснулись туда, не сильно заботясь о том, насколько людям неудобно. Кто-то возмущался, кто-то что-то говорил про воспитанность, но мне было плевать на них. Хотя нервы вытянулись в тонкую струну от этого галдежа, и хотелось начать орать на всех подряд.

Но надо держать себя в руках. К тому же, я почувствовал, как мою ладонь сжала тонкая и хрупкая рука сестры. Я посмотрел на неё, и она лишь улыбнулась. Но это была улыбка через боль и страх, жуткая, грустная, безнадёжная. Именно так улыбалась мать, когда я спросил, что случилось в шесть лет. Она сказала: «Ничего». А в тот день умер мой старший брат. А мои сёстры очень похожи на мать.

Мы выскочили на нужном этаже и тут же бросились в отделение интенсивной терапии. Время, пока мы отмечались, пока нас проводили к палате, казалось таким долгим, словно я там пробыл не один час. Хотелось закричать: «А нельзя ли побыстрее?!».