Если можешь – прости

– Вот именно! Если ты об этом не знал, то откуда было мне знать об этом, чтобы предупредить его? – рыдала, давясь слезами и кровью, Стелла. – Я-то сделала все правильно! Можешь проверить – в старой «Ладе» лежит сумка с фальшивыми евро! Может, тот человек, который предупредил тебя об обыске в кабинете, был подкуплен Лукой?!

Скорее всего, так оно и было, да только признаваться самому себе в том, что его обошли, обманули, ограбили (!!!), выставили посмешищем перед всем миром, было невыносимо. Интернет уже пестрел сообщениями об украденных из «Ламборджини» миллионах Ч., причем версий происшедшего было так много, что уже и сами журналисты не знали, из какой же машины и кто похитил пресловутые деньги. И что самое обидное в этой истории – Ч. не мог обратиться за помощью в полицию официально, слишком велика была украденная сумма. А надеяться на то, что Луку с похищенными им миллионами схватят оказавшиеся совершенно случайно поблизости от машины полицейские – в это тоже мало верилось. Что, в общем-то, сразу и подтвердилось, когда люди Ч. доложили ему о том, что в полиции появились видеоматериалы, из которых следует, что Лука, убегая от представителей закона, выбросил сумку с деньгами на помойку! Ч. поручил своим людям прислать ему копию этой видеозаписи, и когда он увидел Луку, когда понял, что то, во что он отказывался верить до последнего, факт, и что ему уже никогда не вернуть себе денег, он, все эти долгие часы ожидания сдерживающий себя, вдруг понял, что все, пружина лопнула, и он набросился на Стеллу, видя только в ней все зло, и избил ее! Он бил ее по лицу, чувствуя, что лишь эти удары по ее нежной ядовитой красоте приносят хоть какое-то облегчение. И чем страшнее были его удары, тем больше они его дразнили, распаляли, провоцируя новую порцию хлестких пощечин. И когда он увидел на белом ковре выпавший из ее разбитого рта розовый, мокрый от крови зуб, вот тогда он остановился, понимая, что еще немного, и убьет ее. Блеснула мысль, что Стелла на редкость живучая девка, что другая бы на ее месте уже давно сдалась бы да сдохла. Эта же дышала и даже пыталась ему что-то объяснить. Не хотелось думать, что она невиновна. Должен же был существовать источник зла, и Стелла была в этом смысле просто идеальным объектом, мишенью. Быть может, он и заставил бы себя уже не думать об этих деньгах, к тому же они как пришли к нему (случайно, как к зарвавшейся и почувствовавшей сладость власти и безнаказанности скотине, в чем он себе всегда отдавал отчет), так и ушли, да только нельзя было пусть даже и перед этой тварью, плюющейся сейчас кровью, показать свою слабость. Он должен хотя бы сделать вид, что ищет эти деньги. Большие деньги, которые представлялись ему сейчас огромным резиновым воздушным шаром, накачанным воздухом, поднялись на недосягаемую, нереальную высоту и, подхваченные порывами ветра, урагана, улетали ввысь, в космос… Ему даже слышался дикий гомерический хохот его исковерканной судьбы, словно отделившейся от его сущности и теперь существовавшей отдельно от него.

Он и сам не мог понять, откуда вдруг взялась такая странная зрительная ассоциация, однако она точно отражала его чувства.

Он не был беден, и схем разводов простачков, живущих в страхе после провернутых нечистых сделок с совестью (и с государственным имуществом), у него было больше, чем нужно для того, чтобы купить себе не одну такую гостиницу, и не в Москве, где он многим мозолил глаза и многие его боялись, а где-нибудь в тихой и спокойной Европе.

Однако эта грязная жижа слухов уже вылилась наружу, и ведь кто-то все это проплатил, заказал… Врагов много, возможно, это и не тот, у кого он отжал эти шесть миллионов, а кто-то другой, посильнее и позлее. Надо, надо было что-то делать, что-то предпринимать, ну и, само собой, найти этого Луку!

Не испытывающий к Стелле никаких чувств, кроме вполне определенных, почти биологических, он совершенно не ревновал ее к Луке, с которым Стеллу, он знал, поначалу связывали годы нежной дружбы, позже переросшей в дурно пахнущее партнерство – циничный и жадный до денег Лука стал ее сутенером. Если предположить, что Стелла, которая всего год жила на содержании Ч., была все же влюблена в Луку (хоть она это и жарко отрицала), то вполне можно предположить, что она, потеряв окончательно разум, предала Ч. Разве она не понимала, что он опасен, что он обладает такими возможностями и связями, что, узнав о ее предательстве, убьет не только Луку, но и ее саму?

Он взглянул на притихшую на ковре девушку, и легкое чувство досады и злости перевернулось в нем, все никак не желая превращаться в жалость. Однако мысль его, сгорбившись упрямым вопросительным знаком, была на редкость ясной: а что, если Стелла все же ни в чем не виновата и вся эта операция со звонком, предупреждающим Ч. об обыске в его кабинете, была придумана и осуществлена Лукой без ведома Стеллы?

Может, Стелла где-то и глупая блондинка, но не настолько, чтобы не понимать – если деньги будут украдены, то девочкой для битья станет она одна, и если Ч. ее убьет, ни одна душа не станет ее разыскивать, такой уж она вела образ жизни… К тому же (мысль поползла холодной змеей по черепу), если бы она была виновна, разве вернулась бы она к нему, не сбежала бы? Да ее бы уже и в стране-то не было!

– Стелла… – он опустился к ней на ковер, поднял с лица липкие пряди волос, и, ужаснувшись багровым синякам и припухлостям на лице, поцеловал ее в маленький соленый нос. – Но ты пойми и меня – шесть миллионов! Как Лука мог все это организовать? Кто ему помогал, если не ты?

– Я внушала ему мысль, что все это придумал он сам… – икая и пуская розовые пузыри изо рта, прошептала Стелла. – И это только он знал, что ты положишь сумку в «Ламборджини», больше некому. Думаю, что и звонок этот был фальшивый, то есть звонил не твой знакомый Захаров, а кто-то другой, с похожим голосом… Лука мастер на подобные розыгрыши. Думаю, что если бы он не выбросил деньги, то вряд ли поделился бы ими со мной.

– Стеллочка, скажи, ты знаешь Луку хорошо, зачем он так сделал? Зачем выбросил сумку с деньгами? Тебе не приходило в голову, что эта девчонка, Виолетта, была с ним? Что и эта сцена была тоже разыграна как по нотам?

– Нет. Лука не мог бы довериться какой-то там девчонке. Кто она ему? Я знаю только одну бабу, которой он мог бы довериться, одна татарка Роза, у которой он время от времени отлеживался… Да и то я узнала об этом совершенно случайно… Но сумку-то взяла Виолетта…

И тут она позвала его по имени.

– Володя… Обними меня, что-то мне холодно… И голова кружится.

Он отпрянул от нее. Она умирает. Он вскочил, словно ему только что сообщили, что она больна оспой. На самом деле он побоялся, что испачкает одежду ее кровью. Он насмотрелся достаточно фильмов на криминальную тему, чтобы понимать – в случае ее смерти его в покое не оставят, превратят его жизнь в настоящий ад с обысками, допросами, подозрениями… И уж одежду, выпачканную в ее крови, обязательно найдут.

Он мысленно уже закапывал ее труп в лесу и сжигал свою одежду на ветру, когда до него вдруг донеслось:

– Дай попить… полон рот крови…

Ну уж отказать ей в глотке воды перед смертью он не смог.

– Сейчас, я мигом…

Он удивился, когда почувствовал, какими слабыми и непослушными стали его колени. Перенервничал. Девчонку чуть не убил. Вошел в кухню, взял стакан, налил воды, вернулся в комнату, и последнее, что он увидел прежде, чем грудь его заполыхала огнем от всаженной в сердце пули, было опухшее и искаженное ранами и синяками лицо Стеллы.