Постумия

А я вообще не понимаю, почему взрослые мужики так трусят в воздухе. Ведь напиваются они именно поэтому. И наряду со слизняками живут в нашей стране такие люди, как тот же Матвей и его коллеги-пожарные. Респект им и уважуха! Лёлька про них часто рассказывает взахлёб.

Сегодня Матвей при мне сдавал боёвку, каску и противогаз – расчёт как раз вернулся с вызова. Выводили из горящей квартиры в пятиэтажке двух женщин и ребёнка. Конечно, пожарных учат профессионально себя вести и в любой ситуации не паниковать. Но всё равно удивительно! Такие нагрузки им выпадают, причём и физически, и моральные, что подумать страшно. А ребята как-то держатся.

Понятно, что все они суеверные и набожные одновременно. Молятся великомученице Варваре, которая, по слухам, помогает спасателям, пожарным и всем, кто рискует жизнью. Образ висит у них в части и обязательно у каждого в машине – на магнитах. Семнадцатого декабря обязательно ходят на утреннюю службу в церковь, ставят свечки. Кстати, тьфу-тьфу, никто из их сотрудников пока не погиб. А ведь очень часто бойцы лезут в самое пекло.

Вот смотрю на Лельку – просто красивая девчонка. А ведь сама до травмы была огнеборцем, десантировалась с вертолёта в торящую тайгу. Точно так же, по тревоге, бросалась надевать боёвку, висящую в общей с мужиками раздевалке. И никому дела не было до всяких глупостей – лишь бы скорее выехать на пожар.

А вот начальникам – караула, части, отряда – трудно было посылать в огонь очаровательную леди. И никак она не соглашалась уйти из дымзвена, пока медики не перевели в телефонистки. Для успокоения дали медаль «За отвагу на пожаре». Но моя подруга всё равно разгрызла со злости деревянную линейку и пообещала непременно вернуться в строй.

А сегодня у Матвея праздник. Вчера ему стукнуло двадцать четыре года, но вспрыснуть не удалось. Только собрались наскоро подёргать парня за уши, как прозвучала тревога. Горело в одном из посёлков, на пятом этаже. К тому же, капитально занялся балкон. Вся лестница заполнилась дымом. Людей спасали, как могли – по верёвочным лестницам, с помощью «Барса».

Конечно, была и машина со всем снаряжением, а вот гидрант сломался. Счастье, что в итоге никто не погиб и серьёзно не пострадал. А то пошли бы тётка с бабушкой – собственники сгоревшего жилья – по 219-ой статье. Именно они и были ответственны за ЧП. Вообще-то им и так не позавидуешь. Из-за них залили все квартиры до первого этажа. Матвей едва не задохнулся насмерть – слишком долго вытаскивал мальчишку из кладовки.

Лёлька шепнула мне, что бабушка Матвея, та самая травница, обещала сделать к нашему приезду финский рыбный пирог – с добавлением свиного сала. Называется пирог «кале-кукко». Печётся из двух видов муки – ржаной и пшеничной. Мысль о пироге ласкала мою душу всё то время, что я ждала их в части, везла в Приветнинское. Первый пирог съели прямо перед выездом на пожар.

– А какого гуся на Рождество она сделала! Под клюквенным соусом, – глотая слюну, вспоминала Лёлька. – Я рецепт взяла и поняла, что ничего у меня не получится. Легче пять пожаров потушить, честное слово! От одних ингредиентов в осадок выпадаешь…

До Приветнинского мы проскочили в один момент. Лёлька, в том же кремовом пальтишке, задремала, свесив голову на грудь. Матвей тоже похрапывал на заднем сидении. И погода располагала ко сну. Было ветрено, дождливо и уныло. По лобовому стеклу неустанно болтались «дворники», сгребая воду. Асфальт шоссе бликовал от света фар, и меня заносило на поворотах. Грохотали рядом фуры, проскакивали легковушки, тащились автобусы. И мне даже не хотелось играть с ними с догонялки. Все мысли занимал предстоящий разговор со старухой. Лёлька предупредила, что нрав у знахарки вздорный, но деваться мне было всё равно некуда.

Жаль, что я не одна. А то вышла бы из машины, спустилась к заливу. С шоссе видела, как свинцовые волны выбрасывают на песок и прибрежные камни всякий мусор, полурастаявшие льдины, гнилую тину. На морских просторах громко посвистывал ветер. Налетая на гигантские ели и сосны, он заметно стихал. Зато деревья раскачивались, шевеля тяжёлыми лапами. Мне даже чудилось, что они сейчас затанцуют. То и дело приходилось сигналить пешеходам под зонтами, норовившим перебежать шоссе.

Мы уже давно проскочили мимо интерната «Красная звезда». Там, в одном из трехэтажных домиков, выкрашенных в жёлтый и дымчато-розовый цвет, лежала сейчас моя баба Галя. Она ждала меня каждый день, то ругая, то молясь за моё счастье. А я, поганка, уже почти месяц не была у неё. Когда приезжал Богдан, бабушка впивалась в него, как клещ. Выспрашивала, не случилось ли со мной чего. А что мог ответить брат, если и сам ничего не знал? Ничего, сейчас поговорю с Дарьей… Вернее, старуха называла себя по-фински – Тарья. Они ведь не выговаривают звонких согласных.

В Приветнинском нас встретили приветливо – такой вот каламбур. Тарья оказалась высокой, костистой, плоскогрудой. Ей было девяносто, а выглядело от силы восемьдесят. Даже волосы ещё отливали рыжим. Тарья оставалась в своём уме, да ещё прекрасно готовила. Жили они с внуком в военном городке. И покойный сын Тарьи, и ныне здравствующая её невестка связи свою судьбу с армией.

Хозяйка поставила нам вкуснейший рассольник – с пельменями и с сыром. Пока Матвей был на дежурстве, ему на электронную почту нападала куча поздравлений. Вытирая руки после мытья, именинник присел за стол, пробежал глазами пожелания здоровья и счастья. Кое-что прислали и из Финляндии. Особенно заинтересовал Матвея какой-то Самуил Хейеканен. Именно с ним виновник торжество очень хотел встретиться.

Я же сегодня нарядилась ровно настолько, чтобы понравиться суровой хозяйке. Повязала престижный платок «Hermes», взяла египетскую сумку из крокодиловой кожи. Как известно, встречают по одёжке. И пусть не думает бабаня, что у меня нет денег. Впрочем, на Тарью ни платок, ни сумка, ни даже моя «вольвочка» никакого впечатления не произвели. Даже, скорее, рассердили. Наверное, Тарья из тех моралисток, что считают аборты привилегиями бедных и больных. А если ты цветёшь и пахнешь, то непременно должна рожать.

Фамилия у них с внуком одна – Кейво. Смешно, но Матвей слушается бабулю, как командира в армии. Он и с другими женщинами никогда не спорил, а вот с мужиками мог жестоко подраться. Лёлька сообщила мне, что у финнов вообще матриархат. Там жёны бьют мужей, а не наоборот. Я немедленно огребла от хозяйки свою порцию нравоучений. За трапезой случайно назвала её внука пожарником и тут же получила гневную отповедь.

– Никогда не говори так, никогда! Только пожарный! А пожарник – это нищий фальшивый погорелец. Многие крепостные занимались этим по указанию помещиков. Приезжали в города на санях с обожжёнными оглоблями – якобы только их и смогли спасти. Ещё так называли инвалидов заштатных пожарных команд…

– И членов добровольных пожарных дружин, – добавила Лёлька с набитым ртом.

– Вот-вот! – закивала Тарья.

Она оглушала звуки, говорила быстро, брызгая слюной. Её лопотание я понимала с трудом. Маленькие глазки и длинный нос делали старуху похожей на утку. Я старалась вести себя прилично, не язвить и не спорить, потому что зависела от знахарки. А поскольку семья Кейво и так была не бедная, на денежную приманку рассчитывать не приходилось.