Постумия

– И этого достаточно. – Дядя неохотно встал с кресла. Он собрался зевнуть, но сдержался. – Марьяна, ты нас здесь подожди. Минут через десять я вернусь. А поспишь в машине, и на яхте тоже.

Я кивнула, потянулась. И вдруг почувствовала, что к моей ноге привалился чей-то твёрдый, горячий и шелковистый бок. Далматинец как будто понял, что ночная трапеза наконец-то завершилась. Он огляделся и, не найдя хозяина, стал кусочничать, положив морду на стол. Заодно он перекрыл мне путь отхода и держал так не десять минут, а полчаса. Ровно столько, сколько понадобилось дяде и Талибану, чтобы утрясти свои дела.

11 апреля (раннее утро).

«– Времени у нас с тобой мало, Михалыч, а сказать хочется много. Вот я и оставил запись. Может, никогда больше не свидимся. Разве что ты в Штаты приедешь или в Англию. Мой сын там учится в школе «Хальт». Да и не шибко-то хочется возвращаться – сердце болит от обиды.

Сингапур, откуда я прилетел недавно, нищим и вонючим был, форменной помойкой. А теперь у них в ресторанах вместо официантов – беспилотники! Во как! А наши в моём отеле на Кипре с бодуна на весь пляж орут: «Брат на брата – это не про нас! Брат за брата – это про Донбасс!» Хоть бы один приличный человек встретился – сплошь чичи-гага.

Михалыч, ты спрашивал про «Коноплю» из Молодёжки. Я не был с ним знаком – только слыхал немного. Знаю, что жаден был до припадков. Ходил на людях драный, не упускал ни одной льготы. А сам родственникам в разных местах несколько коттеджей отгрохал, живя в развалюхе.

В его подпольном казино не только шпиляли, но и торговали «дурью» на любой вкус. В том числе был и опийный мак, перемешанный с соломкой. Конопля потом божился, что мак этот пищевой, для пекарни его зятя. Семейство у них большое было. Сейчас они почти все или «холодные», или чалятся. Сам Конопля из многодетной семьи. У всех братьев и сестёр внуки, правнуки. Так что народу хватало.

Скажу тебе, Михалыч, что семья Улана, одного из свояков, тоже поднялась на маке «с мусором». Его завозили через Новороссийскую таможню – с соломкой, коробочками, кусочками стеблей. Все они принадлежат к кубанской опийной мафии. Раствор из «грязного» мака гнали задёшево. Этим занимались все их бабы поголовно. И мать Валерки Уланова – тоже.

Опера, даже честные, ничего не могли сделать. Мак шёл как пищевой. Крышевали их, насколько я знаю, менты. Правда, грешили и на прокурорских.

С Валеркой вообще трудно договариваться. У него вся речь состоит из кодовых фраз. И кличка его раньше была «Кислый». Это, на сленге, один из ингредиентов для выгонки опия. В перестройку их семья кафе открыла. Оно и до сих пор работает. Там, под прилавками, лежал мак, расфасованный по пакетикам. Можно было купить вместе с чашечкой кофе.

Я точно знаю, что многие бандиты своякам платят. К примеру, процент с добычи после налёта на банк. Иначе сразу же сольют ментам – они на прямой связи. А однажды случай был – ну, кино! Орудовали на юге две банды. И обе платили, куда надо. Потом расплевались, и один другого отправил в заказ. Сильно на этом поиздержался. Остался должен своякам, а отдать не мог.

В итоге его нашли на вилле близ Сочи. Сказали, что повесился на «селёдке». Потом эксперты установили, что не сам – помогли. Погрешили на секс-игры. Якобы партнёрша его немного придушила, да не рассчитала. Я долго смеялся с этого.

Был у меня на малой родине «авторитет» по кличке Кыш-бабай. Посетителей принимал в самом крутом казанском отеле, в пять звёзд – «Корстон». Домик в двадцать пять этажей, прикинь! После того, как Кыш не договорился со свояками, ему строили расширенное самоубийство. В протоколах написали, что всех домочадцев порешил сам хозяин, а после покончил с собой. Но народ понимал, что к чему, и дико боялся.

Таких случаев раньше было много. Потом вдруг тишина. Всё «норм», и в кафе «Пушкинъ» также подают устрицы. Несогласным хавки давно закрыли. Все приказы отдаются из Ебурга, парнем с улицы Красных Борцов. Так между собой Зубарева называют его люди.

Ты спрашивал, каков основной состав группировки свояков. Это – форменная империя. Там есть разные направления. Расскажу про южное – просто лучше его знаю. Там попадаются всякие, как и в любой империи. Есть гопники – для чёрной работы. Побить там кого, ножом пырнуть, дом ограбить. А по-серьёзному работают большие люди.

Имеются у них абхазы. Шахан Аджарский, Аслан Джонуа. Нескольких сванов приручили. Они вернулись домой после освобождения Абхазии, и выбора не имеют. А то, в лучшем случае, обратно в Грузию выпихнут. В Ингушетии – Замир Арамисов, Ибрагим Балкизов, Хамзат Цечоев, Султан Коригов. На всех дела есть – «погоняла» там посмотришь, если нужно. С такими ребятами не забалуешь. У всех были «мокрые ходки».

Один мент на Кубани, «полкан», честный был, Чечню прошёл. Базарил с ними года два. Не спорю, долго пытались с ним столковаться. А потом машину расстреляли среди бела дня на улице краевого центра. И всё, списали на исламское бандподполье. Якобы старые счета оплатил – то ли за Бамут, то за Шатой. И все сделали вид, что поверили. Похоронили под салют и забыли.

Среди «братков», которых свояки пригрели, были и мироновцы недобитые. Ты, конечно, знаешь – они в «малышевскую» группировку входили. Не люди – звери. Кончали в больницах тех, кого не смогли завалить на улице. Ты там у себя глянь, в архиве. Может, знакомых встретишь. Привет из девяностых…

Свояки «налик» цапают, где могут. Потом криво его выводят и отмывают в оффшорах. Знаю я одного чувака, зовут Аслан Гаглоев. Поднялся на палёной водке, а теперь сидит в Греции. Приглядитесь к нему. Это – «мутный коммерс». Сбежал из-под домашнего ареста, перекусив плоскогубцами браслет на ноге. И что-то никто его не ищет. Железно связан со свояками, их «кошелёк». Стережёт европейский общак, как кобра на крышке сундука. Ещё одного знаю, в Донбассе. Звать Николай, но чаще проходит как Финансист. Этот отвечает за российский сегмент.

Про Николая я больше ничего не вспомню. А родные Гаглоева преданы своякам, аки псы. Когда-то семья похитила пятьсот строительных пистолетов, и Металлург помог «чуркам» отделаться лёгким испугом. Кстати, пистолеты так и не нашли.