Постумия

Свояков ставил на крыло Аргент, а они – уже очень многих. Разные банды сгребли под своё начало. Вот, неделю назад взяли ломбард в Москве. Вроде, в «Калужском». К бабке не ходи – их работа. В масках, с ножами – всё основательно. И не найдут, на что хочешь спорю. Бизнесменты с этого свою долю имеют. А, значит, заинтересованы в увеличении количества ограблений. Если, конечно, Бог не поможет.

В Европе и Азии у свояков трое «смотрящих», которых я знаю. Это Виталий Клёнов, Ваддах аль-Джунди и Пранас Матузас. Этот – земляк Вити-Пилота. Держат под контролем Грецию и Кипр. Года три назад здесь, на хазе у Клёна, взорвалась граната. Пришлось ему новое лицо делать за границей. Пока донора искали, он в моей греческой гостинице отсиживался. Потому я и в теме, Михалыч.

Ткани взяли от жертвы ДТП. Целиком пересадили нос, частично – лобные пазухи и мягкие ткани лба. Ещё какие-то части лица. Теперь Клён вообще на себя не похож, но дела не бросил. Все трое формально живут в скромных квартирах, в шенгенской зоне. Но никогда там не появляются. На те адреса только почта приходит. Ну, и докладывают, если кто-то интересуется людьми свояков. Сразу предупреждаю, Михалыч, чтобы ты в те дела не совался. Мне ведь тоже здесь неуютно. И про моих детей свояки в курсе – где учатся, где живут…

Я занимаюсь гостиничным бизнесом, и потому знаю много. Имею документы о том, как свояки продавали недвижуху сами себе – с целью отмывания денег. В Сети на них работает огромное число «нулевых аккаунтов». Это всё – школота, молодняк. Но многие уже на «Феррари» катаются. Происходят они из солидных семей, у многих образование получено в Гарварде, Принстоне и Кембридже. У таких, понятно, время от времени кукухи слетают с головы. Хочется в сладость жизни перчику добавить.

Все эти инвестиции в западную экономику не могут обойтись без юридических фирм в Европе. Конторы обслуживают бандитов и принадлежат сотрудникам нашей прокуратуры. Не удивляйся, Михалыч. На бабло падок не только наш человек. Но за границей огласка может очень сильно повредить таким юристам, а у нас… Сам знаешь. Список фирм прилагаю, чтобы не быть голословным.

В России об этом по телику не говорят. Но кому надо, все знают. Прокурорские детки не только крышуют «братков», но и бизнесы отжимают не хуже них. Кто-то песчаные рудники на себя перевёл, кто-то – соляные. Конкурентам вовсе запрещено там появляться – сразу статья. Всегда найдутся желающие «фронтовать бизнес» – то есть выступать официальными учредителями. Громкие фамилии засвечивать избегают.

Точно известно, что душегубы из Кущёвки вовсю пользовались «красной крышей». Оттого и обнаглели, творили полный беспредел. А у народа давно бананы в уши вставлены. Хоть прямо при них режь человека – только на телефон снимут и в сеть выложат. Знаю я и турка по имени Васид – он на Северном Кипре представляет свояков. Бизнес-интересы «красных» и «синих» так сплелись, что стали фиолетовыми. Никто их как бы не замечает. Но я некий списочек составил. Отдаю его тебе – может, пригодится. На Кипре, где у меня отель, существует дорожный знак – «Осторожно, виноград!». Больше нигде в мире ты такого не встретишь. Когда урожай собирают, грозди с прицепов падают, и шины по ним скользят. Сладость, а убить может. Мы помни всё время об этом, Михалыч. Мало кому здесь хочется такие деньги терять.

И ещё один вопрос никак не решается. Я лоб разбил, а сделать ничего не мог, даже когда был в авторитете. Мэры и губеры взятки дают подрядами. Картельный сговор уже никого не цепляет. Рядом со всем этим подпольные казино – младшая группа детского садика. Прокурорские и «следаки», не говоря уже о ментах, имеют теперь с каждого чиха. К конкурсам не допускают никого, кроме «нужных» и «подставных». Все они где-то вместе учились или работали. Раньше так корешились только блатные, которые на зоне или в одной камере вместе парились.

Ты, Михалыч, спрашивал меня – не боюсь ли? Конечно, иногда сердечко ёкает. Сижу тут и щекотнуться страшно. Мои предки жили на озере Йылкыссыккнуль. Это в Башкирии. Я не чистый татарин. В детстве бабка часто рассказывала мне про дивов и змеев. Это – дьявольские создания подземного мира. Из озера вышел почитаемый у нас летучий конь Акбузат. И, знаешь, я верю, что подземный мир существует. Наши курганы – это двери ТУДА. Они образуются сами, никто не насыпает. Внезапно из-под земли вылетают камни, образуют возвышенности.

Рядом с этими курганами очень опасно находиться. Можно заболеть, даже умереть. С моим дедом так и случилось. Теперь это называется «негативная аура», «отрицательная энергия». И кажется мне, что свояки, все их прилипалы именно оттуда вышли.

В Челябинске дружок у меня остался, Серёга Гладков. Последний был, ещё с детства. Недавно узнал, что взорвали его в парке «Алое поле», в самом центре города. Уже не в первый раз наезжали. Серёга даже собаку выгуливал в жилете «НОРД-1-2». Он прочный, от пуль и осколков. Лёгкому, «нулевому», уже не доверял.

Ничего не помогло. Погиб вместе с собакой. Тоже, болтают, людишки Металлурга постарались. Они ведь земляки с Гладковым. Так что, кроме бурята, есть у меня ещё один должок. И третий, уж до кучи. Я из Сочи-то свалил, когда во время занятий каякингом разбился один из местных «пацанов». Мой человек, очень доверенный.

Это был сигнал мне. В той очереди я был следующим. Понял – жди делов! И махнул рукой. Ведь ещё не жил я по-человечески. Значит, нужно наверстать. Да, я ссучился, но это во благо. Только такие, как ты, ещё могут что-то здесь поправить. Большинство не шелохнётся. Русский человек молчит, пока ест. А магазины полны, и он будет молчать…

11 апреля (утро). Я выключила планшет, сняла наушники. Тихонько заперла каюту и вышла на палубу. Спать всё равно уже не могла. Белоснежная яхта с греческой непонятной надписью на бортах, мчалась по серым, предрассветным водам Эгейского моря. Мощный нос взрезал зеркальную, штилевую поверхность. За кормой с бело-голубым флагом бурлила пена. Красное солнце всходило прямо перед носом судна, немного слева, и потому вода казалась кровавой.

Я вспомнила двух шпиков, бесследно сгинувших в пучине. Спросила себя, за что они сложили головы. Вероятно, за «бабки». На это были готовы и два мента, ещё два охранника. Шамиль Хайдаров уже подтвердил свою готовность. Как показала экспертиза, он был отравлен каким-то редким ядом, парализующим сердечную мышцу. Принял его во время ужина, с пищей или с чаем. Значит, и в изоляторе работали люди свояков.

На рассвете свежо везде, даже в Греции. А я сдуру не захватила никакой накидки. Ведь было жарко, даже душно. И вот теперь покрылась «гусиной кожей». Выглядела далеко не так соблазнительно, как вчера. Когда-то я уже стояла так – на носу теплохода; и кровавое солнце поднималось из моря. Надо мной хлопали крыльями чайки, ловили брошенные им куски хлеба и булки, выхватывали из воды рыбёшку. А рядом со мной тяжело, сквозь зубы, всхлипывала Лёлька Озирская. До тех пор я никогда не видела её плачущей.

Это было в прошлом году, на Азовском море. Тогда Лёлька ещё не служила в пожарной охране, а отдыхала в санатории по путёвки МЧС. Туда её направили после травмы в Хакассии. Тем утром я и узнала о мерзкой истории со спором на ящик вискаря. И о том, что Лёлька ездила на криминальный аборт к какой-то старухе в Приветнинское. Кстати, потом внук этой знахарки, пожарный из дымового звена, помог Лёльке с устройством на службу.

Моя подружка давно привыкла решать свои проблемы сама. Лёльке было всего пятнадцать, когда её отец улетел в командировку, в Штаты, и не вернулся оттуда. Потом исчез на несколько недель и всплыл уже во Франции. Вернее, на фамильном острове Лёлькиной мачехи, Франсуазы де Боньер. Там он был вынужден скрываться не только от Аргента, но и от родного правосудия. Во всех аэропортах и на вокзалах России на него стояли «сторожки».

Андрею Озирскому реально ломилось пожизненное заключение, а то «случайная» гибель в СИЗО. Там легендарного мента давно поджидали. Дети – Евгений и Ольга – знали об этом, и потому отца не осудили. С тех пор они жили одни. Несмотря на просьбы Андрея, на остров к нему не рвались.

Лёлька вела хозяйство, училась в школе, не требуя к себе никакого снисхождения. С ещё одной своей мачехой, последней женой Андрея, она не общалась. Генриетта Ронина проживала в Москве, с дочками-двойняшками, и бывшем супруге даже не хотела слышать. Что у них там стряслось, не знаю. Но Лёлька говорила, что Гету понимает, и сестрёнок своих очень любит.