Искушение и разгром

Машинально взглянув в сторону своей сумки, он быстро обернулся к ней:

– Мои трусы чистые подойдут?

– Не знаю, попробовать надо, она не все берет. Нужно их в нескольких местах ножницами надрезать, чтобы ей драть легче было.

Достав из сумки трусы, передав ей, видя, как, маникюрными ножницами сделав несколько надрезов, она опустила их крольчихе, он ожидающе посмотрел на нее:

– Ну как?

– Не знаю, она, даже если подойдет, не сразу рвать будет, я ей еще пару носовых платков своих подкину.

Порывшись в своей сумке, раскроив платки, она бросила их крольчихе; склонившись, наблюдая что-то понятное ей одной, опустив к кроликам руку, гладя крольчиху, она что-то поправила там; ответив ей быстрым шевелением, кролики что-то делали в сумке; взяв на руки кролика, успокаивающе гладя его голову, она что-то шептала ему. Оторвав от нее взгляд, Сергей посмотрел в окно. Равнина ударила ему в глаза зеленью. Городские окраины сгинули позади, придорожные деревца плыли мимо полей, кирпичные будки и столбы проносились мимо. Отвернувшись, он увидел, как, опустив в сумку кролика, машинально откинув волосы со лба, она растерянно подняла глаза на него.

– Мне спать хочется.

Сочувствуя ей, он кивнул:

– Поспи, конечно. Сколько мы сегодня спали, часа четыре, даже меньше.

Словно сама не понимая, что с ней, секунду она растерянно-виновато смотрела на него:

– Что-то прямо глаза закрываются.

– Постелить тебе?

– Я сама, не надо. Я не буду раздеваться, я так, только простыню накину.

Быстро достав с верхней полки белье, они застелили ей; скинув туфли и опустившись щекой на подушку, подтянув простыню, она почти мгновенно смежила веки; на секунду откинувшись к стенке купе, косо взглянув в окно, он увидел скопления деревенских домиков вдали, в чересполосице полей; мелькнули машины, стоявшие у переезда; сдвинувшись, вытеснив все, сомкнулась стена леса.

Видя прядь волос, упавшую ей на лицо, неожиданно почувствовав, что остался один, словно выпав из потока, вновь откинувшись к стене купе, не думая ни о чем, секунду он смотрел в стенку напротив. Что-то возвращалось к нему. События вчерашнего вечера, вытесненные погоней, снова занимая место, на котором они с самого начала должны были быть, придвинулись к нему; странно чувствуя себя, словно с самого утра занимался чем-то непонятным и ненужным, только сейчас приблизившись к тому, что в самом деле изменило его жизнь, шаг за шагом, машинально он повторял вчерашнее. Внутренне вздрогнув, осознав, что он вспоминает, – словно игла, прошедшая сквозь замороженные ткани, наконец дошла до живого места – ясными глазами видя все, прикованный к этим картинам, но чувствами еще не включаясь, он пытался понять, что это означает для него.

Вчера им самим и по его вине были убиты два человека; помня это, не споря с этим, помня, что он делал, понимая, почему он делал, помня себя в этот момент и помня результат, он не мог соединить одно с другим. Мысль о том, что он ходит, сидит, едет в поезде, а в это время Вадика и этого Вовчика не существует нигде, показалась ему какой-то абсолютно дикой; снова и снова возвращаясь к ней, пытаясь что-то понять и отступая, словно от горки, которую он не мог перепрыгнуть, увидев солнечные блики, бьющиеся на стенке купе, вдруг поняв, что блики есть, а Вадика нет, на секунду всполошившись в растерянности, ощутив, что удаляется от того места, где это случилось, от тел Вадика и Вовчика, которые там остались, словно, вернувшись, он мог что-то исправить, тут же откатившись назад, остановившись чувствами, в каком-то странном оцепенении, ледяным взглядом мысли все понимая, он остался один на один со сделанным.

Уже все зная, зная и понимая, что жизнь его теперь разделилась на две части – до убийства и после, что с ним, прежним, вероятно, покончено и надо будет приучаться жить как-то по-другому, не имея душевных сил почувствовать все это, ощутить удар в полную силу, внутренне торопя себя, осознавая, что должен собраться, почувствовать и обдумать все это, но соскальзывая с мысли, тормозимый бесчувственностью, он пытался снова это сделать. Поезд несся через мост, металлические балки крестили окно. Пытаясь о чем-то думать и ни о чем не думая, он смотрел на спящую Наташу. Мост унесся прочь, грохот стих, в показавшемся тишиной вагонном шуме услышав необычно сильное шевеление в сумке с кроликами, наклонившись, он заглянул в нее.

Казалось, расплывшаяся, приплюснутая ко дну сумки, напряженно растопырив лапы, крольчиха отрешенно смотрела по сторонам круглыми, навыкате глазами, быстро подергивая головой; словно в беспокойном напряжении, притихнув, кролик, переминаясь, неподвижно смотрел на нее. Увидев завернувшийся край, Сергей протянул руку, чтобы разгладить под ней подстилку; не изменив напружиненной позы, быстро поведя круглящимся, налитым кровью глазом, крольчиха, в мгновенье дернувшись, вытянув шею, укусила его за палец. Слабыми зубами не сумев прокусить его до крови, она оставила на нем красные вмятины; беспокойно дернув ушами, сместившись в сторону, кролик на секунду взглянул на него. В два подскока осторожно приблизившись к крольчихе, кролик потянулся к ней. Так же внезапно натужно дернувшись, стоя на растопыренных лапах, она укусила его за морду; отпрянув на шажок, не обращая внимания, кролик снова придвинулся к ней; чувствуя, что должен что-то сделать, подхватив под живот кролика, вытащив его из сумки, он взял его на руки. Секунду провисев неподвижно, замерев на весу, кролик резко задергал лапами. Поняв, что делает ему больно, он опустил его на красную клеенку полки. Быстро взад-вперед дернувшись по ней, кролик замер, словно чего-то ожидая; прыгнув к краю полки, готовясь соскочить, но возвращенный Сергеем на прежнее место, он задвигался к краю полки снова; снова возвращенный, а потом еще раз, отскочив в сторону и замерев, он внезапно резко пробарабанил задними лапами какую-то ритмическую фразу; напряженно вытянувшись, привстав, держа в воздухе передние лапы, он ждал ответа. Почти тут же из сумки таким же трескучим дробным сигналом крольчиха ответила ему; беспокойно-быстрым глазом видя нависавшего Сергея, словно понимая, что не сможет спрыгнуть, кролик быстрым восьмерками, петляя, запрыгал из угла в угол по полке.

Поняв, что должен вновь соединить их, подхватив кролика, Сергей опустил его в сумку; безумно мотнув головой, крольчиха, забившись в угол, что-то выдавливала из себя; подняв голову и оглянувшись, на секунду быстро заскребя по днищу сумки передними лапами и так же внезапно остановившись, словно подсеченная, она повалилась набок. Нагнувшись, он увидел, как по дну сумки из-под нее побежали струйки крови; напружиненно стоя, быстро, мелко подрагивая всем телом, кролик неподвижно смотрел на нее; перекошенно корчась, изогнувшись в спине и запрокинув голову, крольчиха подняла в воздух вытянутую заднюю лапу; отскочив к задней стенке сумки, на секунду замерев, рванувшись вперед, кролик внезапно с разбега изо всей силы ударил ее головой в живот. Содрогнувшись, словно вдруг откуда-то получив новые силы, крольчиха вновь вскочила на четыре лапы, растопыренно простояв секунду, она повалилась набок снова; вновь отскочив к задней стенке и рванувшись вперед, кролик вновь ударил ее в круглящееся брюхо. На мгновенье замешкавшись, словно ожидая чего-то, он остановился около нее; запрокинув голову, наотмашь она ударила его задней лапой с выпущенными когтями, два глубоких параллельных взреза из-под глаза к носу тут же намокли красным, кровь закапала вниз.