Помолвка состоялась в церкви президио. И хотя до разрешения папы это событие должно было оставаться тайной, весть о том, что русский посланник помолвился с дочерью коменданта, быстро разошлась по всему Сан-Франциско и его окрестностям.
На корабль продолжали грузить хлеб, привезенный из монастырей, с плантаций и ранчо. Повсюду слышались скрип колес и мычанье быков, запряженных в арбы. Когда в трюмы русского корабля загрузили пять тысяч пудов, командор велел перестать закупать провизию. Места в трюмах более не осталось.
«Юнона» готовилась к отплытию от берегов Калифорнии.
Для прощания Кончиту и Резанова оставили наедине в галерее президио. О многом они говорили перед разлукой. Командор рассказывал, как пойдет на корабле в Ново-Архангельск и выгрузит хлеб. Потом переплывет океан. Из Охотска отправится в Якутск, оттуда в сибирский город Иркутск, а дальше – через всю Россию в Санкт-Петербург.
– Обещаю, я скоро вернусь за тобой, – говорил он. – Через два года мы повенчаемся в церкви, а потом поплывем на корабле в Санкт-Петербург.
Резанов вытирал ее слезы и спрашивал, улыбаясь:
– Дождешься ли ты меня?
Она отвечала:
– Буду ждать сколько нужно. Прошу тебя, вернись ко мне поскорее. Второй жизни у нас не будет. Я хочу любить тебя в этой.
– Если через два года я не вернусь, – Резанов опустил голову, – значит, меня нет в живых, и ты – свободна.
Кончита сняла с платья подвеску – огромный, желтый, как солнце, бриллиант с лучиками-дорожками из маленьких диамантов. Взяла руку Резанова и вложила подвеску в его ладонь.
– Держи ее при себе. Так я буду с тобой, где бы ты ни находился.
Резанов возразил:
– Я не могу ее взять.
– Подвеска принадлежит только мне. Это подарок бабушки из Кастильи. Когда вернешься, приколешь ее мне на платье.
Девушка приложила руки к груди:
– А теперь прощай и помни, мой дорогой: я буду ждать тебя всю свою жизнь!
Глава 15
Разболтанный бездорожьем автобус терпеливо колесил по убогим окраинам, похожим на бетонные лабиринты мертвого города. Его трясло и с трудом разворачивало на поворотах. По одну сторону узкой дороги тянулись нескончаемые бетонные заборы, из-за которых выглядывали обветшалые заводские постройки, по другую – вросшие в землю бараки. Люди скатывались сюда как шарики, выпавшие из игры, и надолго застревали в этих гнилых лунках.