– Потому что с тех пор ничего не изменилось.
– А что должно измениться?
– Прежде всего – я сам.
Дайнека придвинулась ближе и прикоснулась пальцами к его щеке.
– Я не верю, что это ты… – она тихо заплакала.
Монгол поцеловал раскрытую ладонь и сжал ее руку в своей. В груди сильно щемило, но он был счастлив, как никогда.
– Я думала, ты погиб, – Дайнека прикрыла глаза, воспоминания причиняли ей боль. – Машина скатилась по насыпи и загорелась. Я бежала к тебе… Потом упала… Потом поняла, что уже поздно. Мне казалось, что я умираю вместе с тобой. Это было непоправимо… – Дайнека всхлипнула, и Монгол погладил ее по голове. – Подъехали те гады на джипе и стали смотреть на огонь. Один из них сказал, что после таких аттракционов живыми не остаются.
– Я выжил только благодаря тебе.
Дайнека подняла заплаканное лицо и заглянула ему в глаза.
– Но ведь я ничем не смогла помочь…
– Просто хотел увидеть тебя еще раз. Хотя бы еще один раз в жизни.
– У тебя шрам…
Он непроизвольно прикрыл рукой правую щеку.
– Я выбрался из машины до того, как она взорвалась. По склону скатился в кусты и отполз на берег реки. Там у палатки меня подобрали туристы. По их телефону позвонил другу отца. Никогда к нему не обращался, ничего не просил, берег этот шанс на самый последний случай. Тот случай и мог стать последним. Я обгорел, нога – вдребезги. Дядя Сережа приехал и забрал меня. Месяц пожил у него, потом он увез меня за границу. Дальше лечился там.
Дайнека, не отрываясь, смотрела ему в лицо.
– Ты забыл меня?
– Дурочка, – он обнял ее и прижал к своему плечу. – Кроме тебя у меня никого нет.
– Я тоже люблю тебя-я-я-я… – рыдания мешали ей говорить, она отчаянно повторяла: – Но почему… Почему?!
– Не плачь. Теперь все будет по-другому. Я обещаю тебе.
Он с нежностью посмотрел на нее, и было в этой нежности предчувствие неизбежной потери.