— Огнестрельное ранение в живот, срочно! — на одном дыхании выпалил он, назвал адрес и зачем-то посмотрел в окно. От тротуара как раз отчаливала «Скорая», толпа разошлась, а на асфальте осталось длинное темное пятно, и к нему принюхивалась бездомная тощая псина.
— Ты убил его? — еле слышно проговорила Лера, Илья присел рядом с ней на корточки, убрал ей волосы со лба. «Нет, не убил, не успел», — хотел сказать он, как есть, потом решил вообще не отвечать, но Лера в упор смотрела на него, и тогда он сказал:
— Да, все закончилось. А ты молчи и лежи тихо, сейчас приедет «Скорая», тебя увезут в больницу, сделают операцию, и все будет хорошо. Больше тебя никто и пальцем не тронет, забудешь все, как плохой сон…
Лера закрыла глаза, Илья сел рядом с ней, осмотрелся и заметил в стекле глухой оконной створки дырку, небольшое отверстие с рваными краями в сетке трещин, а рядом еще одну, чуть повыше первой. Значит, киллер стрелял дважды, и они с Артемьевым слышали только первый выстрел, вернее, звон разбитого стекла. Получается, что киллер не мог хорошо прицелиться, стрелял наугад, как тогда, в зонтик, а сейчас ему помешал цветок. Да и Лера не стояла на месте, плюс он стрелял сверху вниз. Попал, скорее всего, в легкое, а мог и печень задеть… Господи, ну зачем она это сделала, зачем? Кто просил?
— Я его видела, он на беса похож, — пробормотала Лера, — видела винтовку, видела, как блеснуло что-то. Потом стекло разбилось, я отскочила, уронила цветок. Потом меня ударило в живот. Больно, как больно… Я умру?
— Еще чего, — Илья наклонился к ней, — даже не думай. Выживешь, как миленькая, никуда не денешься, хотя выпороть тебя надо. Зачем? Зачем ты это сделала?
— Помочь тебе хотела, — еле слышно сказала Лера, — мы же тогда договорились, помнишь…
Голос у нее перехватило, девушка закашлялась, на губах у нее появилась пена. Илью аж морозом обдало — точно, легкое задето, плохо дело. Где эта «Скорая», черт ее дери, уже сто раз могла приехать…
— Деньги твои у меня пока полежат, — сказал Илья, просто чтобы не молчать, — я их тебе верну, когда вылечишься.
— Это твоя доля, там ровно половина, — прошептала Лера. — Думал, я совсем уж тварь неблагодарная? Знаю, что думал… Ничего, больше ты меня не увидишь, я домой уеду… — Ее бил озноб, она дрожала, зубы стучали, говорила она невнятно и тихо, засыпала от потери крови.
— Замуж выйдешь… — сказал Илья, но Лера вдруг улыбнулась жутковатой, точно потусторонней улыбкой, будто видела уже что-то, недоступное другим:
— Да, за нищего неудачника, детей рожу, двоих или троих, растолстею, буду копейки до зарплаты считать…
— Ну почему сразу за неудачника… Есть же нормальные мужики, — пробормотал Илья, но Лера его не слышала. Губы у нее посинели, лицо заострилось, она начала задыхаться, лицо девушки покрылось испариной. Илья гладил ее по волосам, что-то говорил, в кабинет заглядывали сотрудники, показался кто-то из охранников, но быстро убрался с глаз долой, стоило Илье повернуть голову. Лера дышала уже ровно и по-прежнему прижимала ладони к животу, Илья смотрел на часы и считал минуты, следил за секундой стрелкой, как она описывает круги вокруг циферблата. Накатила мутная одурь, что-то сродни обмороку, Илья потерял счет времени и уже не понимал, какой сегодня день и час, когда все это началось, но видел, что Лера дышит, пусть тяжело и хрипло, а раз дышит, то все еще будет хорошо, только хорошо, и никак иначе. С головой ушел в эту медитацию, а очнулся от того, что какая-то полная тетка в очках бесцеремонно оттаскивала его от Леры.
— Посторонним выйти! — скомандовала она, поставила на пол нехилых размеров медицинский чемодан и кое-как уместилась рядом с девушкой. В кабинет втаскивали носилки, и невысокая женщина-фельдшер решительно выпроводила Илью прочь. Он вышел в приемную, сел за секретарский стол, вспомнил, как хозяйничал тут Макс, как распоряжался насчет рыбок, как говорил по телефону, и как они потом шли по коридору к лифту. Илья прислушивался к звукам, что доносились из-за приоткрытой двери. Лера не подавала голос, командовала толстая врачиха, но, видимо, дело свое знала — минут через пять Илья услышал тихий стон и пару невнятных фраз: Лера пришла в себя. Откуда-то взялся Артемьев — грязный, бледный, злой, — вошел в приемную, увидел Илью за столом и остался стоять в дверях, рядом топтался его долговязый помощник. Илья с удовольствием отметил, что рожи у обоих основательно побиты, что нос у эсбээшника красиво распух и что херр полковник еле шевелит языком.
— Быстро, быстро! — донеслось из-за спины, Илья отошел в сторону и пропустил носилки. Врач быстро шла впереди, фельдшер рядом с носилками, фельдшер держала на весу пакет с прозрачной жидкостью, от него отходила тонкая трубка, тянулась к руке Леры. Ее волосы растрепались, покрытое мелкими царапинами лицо было бледным и спокойным, точно неживое, Илья почувствовал, как по хребту бежит холодок, но нет — девушка открыла глаза и повернула голову. Илья перехватил ее взгляд, вымученно улыбнулся, точно пытался сказать ей — держись, все будет хорошо, но Лера будто и не видела его, смотрела в упор и не замечала, как чужого и постороннего ей человека. Илья шагнул к носилкам, но его оттеснила фельдшер и пошла рядом с Лерой, Илья двинулся следом. Артемьев, завидев его, отвернулся к окну, и правильно сделал, ибо огреб бы по физиономии еще раз, прямо здесь, и не дай бог, если бы кто разнимать кинулся.
Носилки занесли в лифт, Илья сбежал по лестнице, и у желто-красной «Газели» оказался первым, следил, как носилки ставят в салон, как следом тяжело забирается врач, и опомнился, подбежал, не дав ей закрыть двери.
— Нельзя! — отмахнулась та. — Не положено…
— В какую больницу вы ее везете? — только и успел спросить он: водитель включил сигнал, сирена коротко взрыкнула, пробуя голос.
— В шестьдесят вторую городскую! — донеслось из-за приоткрытых створок. — Но посещения только для родственников!
«Это мы еще поглядим, завтра же». — Илья проводил машину взглядом, вышел на дорогу, посмотрел, как «Газель», переваливаясь по трамвайным рельсам, выезжает на разделительную и врубает на максимум сирену и скорость.