Охота на маршала

Во всей цепочке, которая составила так называемую «операцию прикрытия», Игорь Сергеевич был отнюдь не главным звеном. Над ним стояло высшее руководство, маршалу докладывали о ходе событий старшие по званию. Но именно Мурашко держал руку на пульсе всего, происходившего сейчас в Бахмаче. Поэтому Жуков, что вполне логично, захотел выслушать доклад из первых уст.

Говорили недолго. Георгия Константиновича оповестили об уничтоженном «барахле» накануне поздно вечером. В лесу еще шуровали МГБ, милиция и солдаты, а Жукова уже проинформировали. Тогда, как после узнал Мурашко, маршал ограничился скупыми словами благодарности, дальше тему не развивал и распорядился держать его в курсе дальнейших событий. Судя по всему, Жукова эта неприятная история интересовала до того момента, как только дело закроют, а саму ее вытеснят другие, более важные и значимые для страны. Более того: полковник не без оснований полагал – Георгий Константинович сам хочет забыть о злополучных вагонах и всем, что с ними связано, как можно скорее. У маршала сейчас и без того появилось много новой работы. Ведь сдавать дела в Берлине – довольно хлопотное и трудоемкое занятие.

Однако на следующий день, ближе к обеду, в кабинете Мурашко раздался телефонный звонок, и голос на том конце провода категорично отчеканил:

– Товарищ Мурашко? С вами будет говорить товарищ Жуков!

Маршал начал, как часто бывало, без лишних предисловий – пожелал услышать подробности проведенной в Бахмаче операции лично от полковника. Игорь Сергеевич признался: сам не до конца знает, как начальнику местной милиции удалось в сжатые сроки найти и уничтожить не только похищенные трофеи, но и самих похитителей.

Конечно, Мурашко подозревал: выполненная просьба посодействовать в освобождении из киевской тюрьмы некоего Павла Соболя, однополчанина майора Гонты, как-то связана с успехом операции. Он сделал даже больше: нашел предлог, под которым в штабе Киевского военного округа запросили данные об этом Соболе. Пока их устанавливали, неожиданно, вроде как сама по себе, всплыла на поверхность фамилия старшего лейтенанта Ивана Борщевского, пропавшего без вести в 1944 году, записанного в покойники и, как случалось в военные годы, внезапно «воскресшего». С тех пор бывший командир взвода разведки жил в Бахмаче. Туда же сразу после освобождения направился и Павел Соболь, другой взводный из роты Гонты.

Полковник Мурашко был не только опытным штабистом. Кадровый военный, он провел достаточно времени на передовой. Поэтому понимал: два вчерашних фронтовых разведчика с навыками диверсионной работы в тылу врага имеют прямое отношение к успеху задуманной тайной «операции прикрытия». Жукову об этом полковник, естественно, докладывать не собирался. Хотя бы потому, что маршала фамилии интересовали в последнюю очередь. Ему достаточно знать, что майор Гонта приложил к выполнению личной просьбы маршала максимум усилий. И получил нужный результат.

А вот дальше в разговоре наступил деликатный момент. Об аресте самого начальника милиции по приказу начальника УМГБ подполковника Коваля стало известно лишь без малого два часа назад. Мурашко даже посчитал звонок от Жукова неким знаком свыше: Игорь Сергеевич думал, что можно сделать уже для Гонты. Пока что ограничился докладом по инстанции. И когда маршал, выслушав его, вдруг без всякого перехода спросил:

– Так что с тем майором там? – Мурашко догадался: Жукова все-таки проинформировали.

– Под арестом, товарищ маршал.

– Причина?

– Пока не выяснили, Георгий Константинович. Вы же знаете, сотрудники государственной безопасности руководствуются в своих действиях не всегда объяснимыми доводами. Прикажете навести справки?

– Нет.

Быстрый ответ загнал Мурашко в тупик. Видимо, на том конце провода Жуков это почувствовал, отрезал:

– Мы с тобой, полковник, не можем сейчас знать, какие претензии у МГБ к Гонте. Возможно, майор давно мозолит госбезопасности глаза. И у них там, на месте, накопились к майору вопросы, которые никак нас и наших историй не касаются. А мы и не обязаны влезать в дела каждого управления МГБ! – Короткая пауза. – Армия подчинена совершенно другому ведомству. Перед ней иные задачи, полковник. Мы стоим на страже мира и спокойствия, бережем страну от внешних врагов. Они, кстати, очень скоро могут поднять голову. Не всем нравится, что Советский Союз сломал хребет фашизму. Ведомство Меркулова[34] пускай занимается своим делом – выявляет внутренних врагов. Вот справедливое распределение обязанностей.

– Но, товарищ маршал…

– Что?

– Майор Гонта успешно выполнил ваше… наше поручение. Оно было непростым и деликатным. Мне кажется, мы должны хотя бы выяснить причину ареста. И, если есть необходимость, принять посильное участие в его судьбе.

– Никому ты ничего не должен, полковник! – Фраза прозвучала как приказ. – Повторяю: если Гонта ни в чем не виноват и арестован по ошибке, разберутся и отпустят. Найдут вину и докажут – понесет наказание по закону. Да, имей в виду – интерес, проявленный из штаба Киевского военного округа к делу обычного офицера милиции, будет выглядеть подозрительно. В МГБ сидят далеко не дураки. Мы с тобой, Игорь Сергеевич, понимаем, для чего они умыкнули мои вагоны. И чего добивались, начав искать похищенные трофеи. Мы также знаем, какую роль сыграл в заметании следов этот Гонта. Я лично благодарен ему. При случае, если все для него обойдется, отмечу, как смогу. Наш с ним разговор в вашем присутствии происходил, товарищ полковник. Что из этого следует – сам понимаешь или объяснить?

– Никак нет, товарищ маршал.