Охота на маршала

А она такова: полковник Мурашко ничего не сказал, даже не намекнул: кроме трофеев маршала, в вагонах будет что-то еще. Вероятно, штабной офицер сам не знал этого. Иначе вряд ли скрыл бы столь важную информацию. Сразу же встал на место рассказ Борщевского о странных ночных событиях у пакгаузов, когда на пепелище появились Коваль и местный особист Аникеев.

Получается, начальник УМГБ в курсе дела. Источник информации подполковника только один – МГБ СССР, Лаврентий Павлович Берия. Он же – негласный, если опять-таки верить Мурашко, куратор операции, которую Гонта уже назвал для себя «Охота на маршала».

И отсюда – самая плохая для Дмитрия новость.

Шансов выйти живым у него после сделанного открытия практически не остается.

Что ж, выходит, и терять ему нечего. Помирать – так с музыкой.

Аккуратно положив машинописные листы на стол, Гонта легонько отодвинул их, кашлянул, спросил:

– Это все… гм… тоже военные трофеи советских офицеров, товарищ подполковник?

– Вагон с этим прицепили к трофейным. С целью конспирации. И безопасности транспортировки. Сам понимаешь теперь – его содержимое могло привлечь внимание наших врагов. Война ведь продолжается. И в ослаблении советской военной мощи заинтересованы те же вчерашние союзники. Но давай опустим политинформацию. Что мы тут имеем, майор? Вернее – кого? – Коваль отвлекся, вновь закуривая, продолжил: – Григорий Ржавский, как известно, проходил специальную подготовку в разведывательно-диверсионной школе абвера. Я более чем уверен: остальным бандитам то, что в ящиках, могло показаться ненужным. Его не продашь и не скушаешь. Но Ржавский наверняка разобрался, с чем имеет дело. Поэтому сперва пытался замести следы, подпалив вагоны. Думал: здесь дураки сидят, его не просчитают. Решат: вскрыли, мол, бандиты ящики, рассмотрели. Не поняли ничего, не захотели возиться со всем этим грузом. Подпалили из вредности. Как?

– Похоже на правду.

Спорить не имело смысла. Гонта мысленно качал ситуацию одновременно с Ковалем, склоняясь к такому же выводу. Иных вариантов просто не видел. На короткое время немного отступило чувство приближающейся опасности. Однако Дмитрий чувствовал: для подполковника он – не собеседник. Коваль говорит с арестованным, заходя издалека. И хотя Гонта примерно догадывался, к чему тот подводит, все равно действительность непременно превзойдет наихудшие ожидания.

– Похоже, майор. Вот тебе следующая правда. Там, в усадьбе, в подвале, где некто неизвестный сжег почти все трофеи, заметая следы, груза из третьего вагона также не оказалось. Немца видал, который с нами приезжал? Башковитый товарищ. Сказал авторитетно: даже специальной экспертизы не надо. Без того готов заявить – не было этого стратегически важного груза среди того, что сгорело. Следишь за мыслью, а, майор?

– Ржавский тоже исчез.

– Верно. Все сходится, правда? Ему в лапы попадает добыча поважнее портсигаров с соболями. Если сумеет грамотно распорядиться всем этим богатством – откроет себе дорогу хоть куда. Согласен?

– Пусть так. При любых раскладах сам Ржавый воспользоваться всем этим не сможет.

Коваль снова распрямил плечи, выровнял спину. Победный вид подсказал Гонте: финиш, вот сейчас подполковник и зайдет со своего главного козыря.

– У нас с тобой хорошо пока получается вести беседу, майор, – начал тот, придавая голосу слегка вкрадчивые нотки. – Видишь, как оно срастается. Остается теперь понять, кто предупредил Ржавского о предстоящей операции. Ведь он не просто своих положил – он свидетелей убрал и следы заметал. Красного петуха пустил, как давеча на запасном пути. Есть идеи, мысли, версии?

Словно предчувствуя, что Гонта вновь намерен отмолчаться, окончательно перестал играть в кошки-мышки, опять подался вперед. Не сказал – выплюнул:

– Я тебе отвечу на этот не сильно сложный вопрос! Ты, майор, вычислил Ржавого раньше всех! Намного раньше! С твоими возможностями наладить с ним быстрый и прямой контакт запросто! Ты его предупредил! И дал шанс сделать в той усадьбе всю грязную работу!

Даже ожидая чего-то похожего, Дмитрий все равно от неожиданности отшатнулся, потеряв на короткое время дар речи. Это – не версия. Только что прозвучал приговор. Окончательный, не подлежащий обжалованию.

– Нечего сказать, майор?