— Боже, помилуй всех храбрецов! — вырвалось у него чистосердечно.
Георгиадис покривил губы в мрачной усмешке:
— Слишком много ему придется заботиться. Сколько народу за последние годы выбило! Не пришлось бы и христианам на мусульманский манер многоженство вводить.
— Было уже такое. После Тридцатилетней войны в Европе духовенство католическое в самом деле дискутировало о возможной полигамии, хотя бы и временной… Но что же наши? Когда переправу начали строить, можно же было уже двинуть батальоны и артиллерию.
— Пехота, конечно, пошла, а орудия по тем дорогам, вы же помните, не так скоро и провезешь. Была одна конная рота, только развернулась, сыпанула картечью, как по ним ударили несколько батарей с левого берега, да не шестифунтовые, а куда посерьезнее. Там, знаете ли, командовали Ней, Удино. Люди весьма решительные.
— Н-да, — вспомнил Новицкий восклицание генерала Ланского. — Вот оно и Удино!
— Совершенно верно заметили. И только лишь навели первый мост, по нему сразу бросились войска обоих маршалов. И тогда уже было к переправе не подступиться.
— Как же тогда французы потеряли столько людей?
— Те, что переправились первыми, самые храбрые, те и выжили. А дальше начались вполне понятные осложнения. Настил у мостов не доски, а бревна, положенные в накат. Саперы бонапартовские, кажется, всю деревушку соседнюю разобрали. Орудия и повозки, тяжеленные, по ним скачут, козлы мостовые ломаются. Обоз у армии огромаднейший. Кто-то подсчитал, что только его переправить по обоим мостам — не менее недели надобно. А наши армии уже на подходе.
Они помолчали.
— Но эти десять-пятнадцать тысяч, что переправились, как сумели уйти? Там же, я помню, сплошные гати. Раскатать их, и вся армия бонапартовская там бы осталась! Едва ли единицы ушли бы. Загадочное дело.
— Никакой загадки, милейший Сергей Александрович, я здесь не вижу. Когда адмирал понял, что Наполеон уже на его берегу, он более всего испугался, как бы тот не кинулся в его сторону. Оставил ему свободной дорогу на Вильно, туда француз и ушел. И скажу вам прямо, поскольку вся наша беседа полностью откровенна. — Георгиадис даже нагнулся вперед и тронул Новицкого рукой за колено. — Возможно, что это было целью и генерал-фельдмаршала графа Кутузова. Да-да, не удивляйтесь. Слышал я, как его сиятельство пару раз поминал некий золотой мост, который он, мол, хотел бы построить чужому императору до самой границы.
— Сберегал армию?
— Не только. Тут дела политические были замешаны… Но давайте об этом наутро поговорим, на свежую голову. А то слишком долго я до вас добирался. И хорошего разговора хочу. Не наспех…
После завтрака Новицкий пригласил Георгиадиса на прогулку, сказав, что ему удобнее будет беседовать на ходу. Артемий Прокофьевич не удержался и покосился на тяжелую палку, на которую хозяин опирался при каждом шаге.
— Ничего, ходить мне полезно, — улыбнулся Сергей. — Доктора в госпитале советовали каждый день проделывать пешком версту, может быть, две. Я хожу десять в любую погоду. И, как видите, держусь, в общем, уверенно. А ведь год назад только вокруг жилища и то под строгим присмотром Михайлы.
Выйдя за ворота, они направились по тропке через мокрую луговину напрямик к озеру. Дальше, показал Новицкий, они пойдут вдоль камышей, потом поднимутся на косогор, поросший коричневыми соснами. И дальше по-над берегом в чистом, продуваемым ветром бору, где нет никаких летающих насекомых, но встречаются, и довольно часто, подберезовики, красные, а зная места, можно набрать и корзинку белых.
Следом за ними увязался кудлатый кобель, высокий, мощный, неопределенного цвета. Георгиадиса особенно заинтересовали его лапы — плотные, собранные комком и невероятных размеров даже для такого огромного пса.
— Хорош Полкан, — похвалил своего охранника Сергей. — Породы никакой, родословная исключительно местная, но силы и разума на двух сотенных Угадаев.
— Что же, и волка в одиночку возьмет?
ebooksa