— Мария-то? — Комаров на пару мгновений замолчал, верно, прикидывая в уме, как ответить. Потом уверенно произнес: — Ну а как не узнать-то? Пришлось узнать…
— И она помогала вам… убивать? — задал новый вопрос Бахматов, не спуская глаз с Комарова.
— Не-е, убивал я один, — просто ответил тот. — Ее с детьми в дому в такие моменты не было: выпроваживал я ее в такие моменты из дому. Чтоб не мешала, не видела и… вообче. Она только подбирала за мной уже опосля всего, пол замывала да чистила рогожи. Ну и, бывало, мертвяка помогала ночью вывезти…
Когда Комарова увели из допросной комнаты — а допрашивать уже ни у кого не доставало сил, даже у Саушкина, внешне казавшегося спокойным, — все присутствующие какое-то время молчали. Было очень похоже, что сотрудники управления уголовного розыска чувствовали себя словно вывалянными в грязи, гадкой, мерзкой и вонючей. Было неловко друг перед другом, будто каждый узнал о ком-то нечто такое тайное и постыдное, чего знать бы не следовало. И еще было чувство, что каждому из находящихся в этой комнате Комаров плюнул в лицо. Смачно, безответно. И это было крайне оскорбительно. Ибо было явным презрением. Насыщенным и бездушным. Честное слово, лучше бы этот Комаров зверино ненавидел людей и убивал их с яростью и жестокостью, нежели вот так, походя, беззлобно и механически, не имея ни к кому из убитых личной неприязни и ненависти.
Первым подал голос Николай Осипов.
— Это не человек. Это зверь какой-то, — сказал он, тяжело выдохнув.
— Ошибаетесь, товарищ Осипов, — встал со своего стула Николаев. — Даже хищный зверь по своей природе не злобен. Он убивает лишь тогда, когда голоден, чтобы прокормиться или потому, что защищает себя или свою территорию. Этот же убивает потому, что получал от содеянного громаднейшее удовольствие, потому что без этого уже просто не может. И страха у него нет. Ни перед убийствами людей, ни перед законом, ни перед его служителями. Он даже не боится, что его расстреляют.
— Может, его стоит докторам-психиатрам показать? — предложил Владимир Матвеевич. — Человек в здравом уме и твердой памяти вряд ли мог совершить те злодеяния, что совершил этот изверг.
— Он не человек вовсе, товарищ Саушкин, — убежденно произнес начальник МУРа. — Комаров — это какая-то оболочка, лишь отдаленно напоминающая человека. А нет человека, нет и психического расстройства. Этот Комаров отнюдь не психопат. Какое душевное расстройство может быть, если души нет… Хотя, конечно, показать его специалистам-медикам надлежит в обязательном порядке. Их врачебное заключение по состоянию психического здоровья Комарова и его супруги для суда очень пригодится. У судей не должно остаться никаких сомнений, чтобы приговорить обоих выродков к высшей мере наказания. И еще… — Иван Николаевич уже обращался непосредственно к Бахматову, — пусть покажет места, где он зарывал трупы. Мы ведь нашли всего двадцать тел. Значит, где-то лежат еще девять… И последнее: обеспечьте надлежащую охрану для преступника.
— От нас он больше не сбежит, будьте уверены, товарищ Николаев, — заверил начальника МУРа Николай Осипов.
— Я не имел в виду побег, — посмотрел на Колю Иван Николаевич. — Я имел в виду то, что его, возможно, придется охранять от разъяренной толпы, когда вы его вывезете на места захоронений.
— Ясно, — ответил Бахматов.
— И… спасибо вам, что поймали и обезвредили такого гада. — Николаев всем поочередно пожал руки и вышел из допросной.
Он оказался прав. На следующий день, как только милиционеры вывезли Комарова в бывшую усадьбу Орлова на Шаболовке — Комаров охотно согласился показать, где он зарыл трупы убиенных им людей, — вокруг них, словно по сигналу, собралась большая толпа. Милицейскому наряду едва удавалось сдерживать разъяренных мужиков и особенно баб, готовых произвести над Комаровым моментальную экзекуцию.
— Убивец! — орали бабы, наваливаясь на милицейскую цепь и пытаясь прорваться к Комарову, чтобы начать рвать его в куски. — Зверюга! Душегуб! Живьем тебя надо сварить, сволочь эдакая!!
Комаров смотрел на все это безразлично, словно происходящее его не касалось. В первый же день, во время приезда на место бывшей усадьбы Орлова, убийца указал места захоронений шести трупов. Когда могилы вскрыли, толпа взревела. Еще немного, и милиционерам было бы не сладить с разъяренными людьми. Пришлось стрелять в воздух, а потом бегом уводить Комарова и везти обратно в МУР. Уже без него, лишь по его словам, два трупа былы найдены в заброшенном соседнем доме на Шаболовке и один в заброшенном сарае в Конном переулке.
Эпилог
По Москве и до поимки Комарова ходили разные нехорошие слухи о деятельности изверга. А как убийцу арестовали (наутро после его поимки об этом знала вся Москва), слухи поползли и того круче. На полном серьезе «знающие люди» утверждали, что при обыске в доме извозчика Комарова милицейские нашли наволочки, битком набитые деньгами, а под одной из половиц обнаружили женский чулок, наполненный золотыми кольцами, брошами, цепочками и зубными коронками, естественно, тоже золотыми. Еще говорили, что убивец кормил человеческими внутренностями своих свиней. Когда одному из репортеров каким-то непостижимым образом удалось пробиться в МУР и выпросить встречу с Комаровым у Николаева, на его вопрос, правда ли, что он и его жена кормили свиней человечиной, убийца, усмехнувшись, хладнокровно ответил:
— Коли б кормили, так поросят больше бы завели…
Приходили люди из контрразведки, которых заинтересовали три