Фатима, протолкавшись сквозь цепь бойцов, внимательно смотрела в лица тех, кого захватили, выискивая знакомых. Поиск увенчался успехом. Она нашла, кого искала, схватила его за воротник, выдёргивая из общей массы, и посмотрела в глаза. Дальнейшие события я понимал, но как-то верилось с трудом, даже в то, что видишь. Мужчины всё-таки опережают женщин в жестокости, но только в командном зачёте. А в индивидуальном женщины порой способны на такое, что и у меня волосы на заднице зашевелятся.
А произошло следующее. Мужик в камуфляже, высокий, крепкий, но с пропитой рожей, вдруг резко расплылся в улыбке идиота. Глаза его стали мутными, видно было, что кроме Фатимы он никого и ничего не видит, а она проговорила шёпотом, похожим на шипение змеи:
— Карпик, дорогой, ты меня любишь?
Захлёбываясь слюнями, тот был не способен говорить, но закивал активно.
— Ты готов для меня на всё?
От кивания его голова готова была отвалиться, и, надо сказать, это было бы для него не самым худшим вариантом развития событий. Но вышло иначе. Улей в лице Фатимы приготовил ему участь похуже. Она протянула ему нож.
— Сними штаны, дорогой, ну же, мне это нужно…
Тот безропотно расстегнул ремень и стянул брюки с трусами до колен.
— Твои яйца, — продолжала шипеть Фатима, — отдай их мне, они мне нужны.
Карпик взял нож и, даже не поморщившись, начал себя резать. Через полминуты он, всё так же улыбаясь протянул ей кровавый комок, а сам, постояв ещё немного, упал на колени и скоро потерял сознание от потери крови, которая хлестала по ляжкам, как из брандспойта. Кого-то стошнило, кто-то одобрительно покивал, один из солдат заметил:
— Умер счастливым.
Фатима развернулась и, почему-то с грустным видом, ушла в машину. То ли сама испугалась содеянного, то ли не насытилась местью.
А мы с Бородиным, прихватив местного курбаши, отправились на допрос, который решили проводить в местной "администрации". Был это мужик за сорок, крепкий, угрюмый, весь расписанный татуировками, свидетельствующими о богатом тюремном опыте. Тонкая майка, надетая по причине жаркой погоды, выставляла их напоказ.
Для допроса мы привязали его к креслу, я прихватил некоторые инструменты, хотя не понимал, почему бы не использовать повторно Фатиму. Пусть так же на него посмотрит, и он сразу выложит даже все подробности половой жизни своей мамы. Потом Бородин объяснил, что дар у неё развит ещё слабо и требует длительной перезарядки. Тогда стало непонятно, зачем было расходовать одноразовую нимфу для сведения мелочных счётов. Ну, да ладно, их проблемы. Бородин начал допрос:
— Представляться вас я не прошу. Как вас зовут, нам не интересно. Нас интересуют некоторые другие вопросы. Вы дадите ответы на них. Учтите, я ментат и сразу почувствую ложь.
— Чувствуй, что хочешь, только и говорить я тебе ничего не буду. Не заставишь, — мужик был определённо не труслив.
— Не заставит, — подтвердил я, доставая из кармана плоскогубцы, — для этого есть я.
Захватив плоскогубцами указательный палец на его правой руке я сдавил первую фалангу, расплющивая её до толщины бумажного листа. Вырвавшийся у него крик перешёл в стон, потом в хрип, а потом он повис на удерживающих его верёвках, издавая звуки, похожие на громкую икоту.
— Задавайте вопросы, товарищ капитан, — сказал я, протирая руки и инструмент от крови платком.
— Вопрос первый, — Бородин внимательно смотрел ему в глаза, — где находится ферма?