Самозарядная винтовка Мосина оказалась для меня сущим наказанием. Во-первых, она была тяжелой и неуклюжей, как бревно, и я все никак не могла с ней правильно выполнить приемы штыкового боя. Во-вторых, при стрельбе, как я ее ни прижимала к себе, она отчаянно лягала меня в плечо – не то что мой старый рычажный арбалет – отчего на моем теле почти сразу же появились долго не сходящие синяки. Зато убойная сила у нее была на высоте, и точность оказалась тоже выше всяких похвал. Сержант Кобра говорит, что я прирожденный стрелок и по меткости стрельбы скоро превзойду ее саму. Грустно только то, что мне, скорее всего, придется использовать это искусство против моих старых боевых товарищей по СС и избежать этого, похоже, никак нельзя. А ведь они – всего лишь несчастные, не ведающие о том, что творят, и падре Александр об этом очень хорошо говорит. Надо будет попросить гауптмана Серегина, чтобы я не принимала участия в деле против моих же бывших кригскамрадов, а то может получиться очень нехорошо. Ведь у него еще есть сотня диких амазонок, которая с легкостью справится с этим делом, которое мне совсем не по душе.
Хотя, наверное, так думать тоже нехорошо. Падре Александр говорит, что негоже переваливать неприятную работу на других, уклоняясь от нее самой. В конце концов, все мои бывшие кригскамрады одержимы херром Тойфелем, и некоторые из них, став его частью, одержимы настолько глубоко, что в любом случае умрут вместе с ним, как сказал об этом падре Александр, а гауптман Серегин сказал, что наша главная цель – как раз сам херр Тойфель, и никого, кроме гвардейцев из его личного лейб-штандарта нам, скорее всего, убивать не придется. А это вам не боевые части ваффен-СС. Это такие зажравшиеся гады, которых я сама готова стрелять по десять раз на дню, и моя винтовка мне в этом очень пригодится, особенно если я выучусь стрелять из нее лучше Кобры.
А стрелять мы ходим на стрельбище два раза в день, в одиннадцать пополудни и в пять часов вечера; вот и сейчас свисток старшего унтер-офицера Кобры, нашего инструктора по стрелковой подготовке, поднимает нас с земли и заставляет становиться в строй.
С каждым разом стрельба из винтовки выходит у меня все лучше и лучше, и я уже совсем не жалею о своем старом арбалете. Настоящая армия, как говорит Кобра, должна иметь возможность расстреливать противника с безопасного расстояния. Правда, есть еще искусство скоротечных огневых контактов при ближнем бое, но для этого применяется совсем другое оружие – легкий и компактный пистолет-пулемет Федорова, способный нашпиговать врага свинцом даже раньше, чем он сможет удивиться. Но это отдельное искусство, которое у меня еще не очень хорошо получается. Кобра говорит, что снайпер из меня выйдет значительно лучший, чем штурмовик. А вот у моих новых сослуживиц, как правило, наоборот – рукопашный бой и огневой контакт на близком расстоянии выходит значительно лучше, чем стрельба с большой дистанции. Но хороший снайпер – это редкость, и я очень горжусь, что могу считаться таковой.
На стрельбище нас ведет наш взводный командир фельдфебель Змей, который временно получил права лейтенанта. Он очень опытный боец и строгий начальник, и обычно шебутные амазонские девки с ним ведут себя как шелковые. Такое же уважение они оказывают и гауптману Серегину, и трем другим взводным, двое из которых – старшие унтер-офицеры Док и та самая Кобра, а третья – бывшая наставница этих амазонок из храма Ефимия, которую гауптман Серегин извлек с тамошней кухни, где она пребывала в полной и окончательной опале. Вот так. Когда гауптман Серегин делает свои «последние» предложения, то нужно соглашаться, и немедленно.
Кстати, амазонки, считавшиеся у нас, тевтонов, исчадиями зла, которых я раньше боялась и ненавидела, на самом деле оказались довольно неплохими девчонками, с которыми можно иметь дело. Они немного дикие и вспыльчивые, но у них так же развита взаимовыручка и боевая дружба, как и у нас. Старший унтер-офицер Кобра говорит, что мое мнение о юных амазонках переменилось из-за того, что они теперь одеты в такую же форму, как и я, и стоят в одном со мной строю.
Наверное, это правда. Мы вместе спим в одинаковых спальных мешках. Вместе, голые по пояс, бегаем на зарядку. Они – потому, что им так положено, а я – чтобы не выглядеть белой вороной. Хотя, когда во время зарядки на мою грудь случайно смотрит хоть кто-то из мужчин, я ужасно смущаюсь и краснею. Мы вместе едим одинаковую еду, и вместе, в смысле по очереди, три раза в день перед едой подходим к Доку, чтобы он сделал нам специальный укрепляющий укол. Укол делается в то место, на котором мы обычно сидим, и я при этом опять ужасно смущаюсь, в то время как мои новые кригскамрадши этому даже рады, потому что имеют возможность на законных основаниях повертеть перед Доком этой своей частью тела.
Иногда я просто поражаюсь их бесстыжести и распущенности, но чаще воспринимаю это как должное. И еще после этого укола ужасно хочется есть – и не чего-нибудь, а мяса, жареного, вареного, тушеного, в любом виде. Ну или в крайнем случае рыбы… Хорошо, что его делают перед завтраком, обедом или ужином, на которых нам никогда не отказывают в добавке – и мы едим, едим, едим.
Самое же главное заключается в том, что скоро, очень скоро, по приказу гауптмана Серегина мы все вместе пойдем в бой с элитными головорезами из личного лейб-штандарта херра Тойфеля, и только от нашей взаимовыручки будет зависеть, выйдем ли мы из этого боя живыми. А пока наше дело – стрельба, чистка оружия, тактические занятия, снова стрельба и чистка оружия, а еще каждый вечер падре Александр рассказывает нам разные интересные и поучительные истории о Добре и Зле, о херре Тойфеле и его отце, а также о противостоящем им Великом Творце; а потом отвечает на наши вопросы. Падре Александр очень хороший рассказчик, и даже такие оторвы, как юные амазонки, слушают его внимательно и стараются запомнить его слова.
Но сегодня главной темой разговоров во время так называемого перекура были не поучения отца Александра, а то, что часовые ночью видели, как княжна Волконски приходила к гауптману Серегину и напала на него, а тот победил ее в честной борьбе, после чего увел побежденную на штурмоносец, чтобы как следует ее наказать. Амазонки завидовали Волконски и хотели оказаться на ее месте, чтобы и их тоже победил такой великий герой. Но он к нам без интереса – мы для него слишком маленькие. Идти в бой по его приказу – значит, не маленькие, а разделить с ним ложе – маленькие… Обидно, однако!
Тот же день, два часа пополудни. Дима (Колдун)
Сегодня, где-то за час до обеда, меня нашла Анастасия, ведь я обещал наложить на нее регенерирующее заклинание. Не такое, как на Гретхен, которое быстро сделало свою работу и рассосалось через три дня, а настоящее долгоиграющее, которого хватит на всю ее жизнь, а жизнь эта, как говорит Лилия, может быть и в миллионы лет. Тогда, когда я делал регенерацию Гретхен, я этого еще не знал, просто выбрал из трех вариантов заклинаний самый быстрый – тот, наложить который я мог немедленно. Да и не было у меня выбора – девушка просто умирала, и не используй я то заклинание сразу, делать что-либо было бы уже поздно. Такое же простое заклинание, только с продленным сроком действия (примерно в месяц) два дня назад я использовал для обработки бывшей командирши амазонок Ефимии. Капитан Серегин сказал, чтобы я сильно не старался – просто сделал так, чтобы она полностью восстановила свой организм. Если заслужит, то позже можно будет сделать все куда как капитальнее.
Но Анастасия – это совсем другое дело. И поскольку сейчас у меня достаточно времени, да и сил с опытом тоже прибавилось, для нее я выбрал самое длинное, запутанное, но зато и самое сильное и надежное заклинание. На случай, если все мы опять попадем в немагические миры, я встроил в силовую конструкцию заклинания блок-преобразователь, превращающий в магию любую стороннюю тепловую, механическую или электрическую энергию… Потом подумал и решил, что этот блок надо накладывать в виде отдельного заклинания – и тогда магию, преобразованную из немагических видов энергии, получит не только заклинание регенерации, но и сама Анастасия.
Именно на создание этих двух заклинаний и отработку их взаимосвязей у меня и моего учителя ушли почти сутки времени. Он говорит, что если так пойдет и дальше, то скоро я превзойду в искусстве его самого, а пока заготовленные матрицы заклинаний пригодятся и для других людей. Например, энергетическое заклинание я в первую очередь опробовал именно на себе. Вроде все работает, и кроме основного притока (который идет от местного магического фона, наполняемого через Места Силы), у меня появился тоненький ручеек, сформированный от преобразованной силы ветра, плеска волн и солнечного света. Вроде бы приток совсем небольшой, но зато теперь никто и никогда не сможет лишить меня моей силы, даже если мы попадем в мир, где никакой магии нет вообще.
И вот ко мне, в накрытый тентом закуток из поставленных прямо на песке ширм и нескольких шкафов, пришла Анастасия. Вроде бы взрослая женщина, неслабая магиня и вообще – а смущается, будто девочка. Сложила руки на животе и стоит, боится подойти. Будто это не я тут младший, а она. Был я у нее вчера внутри, куда нас всех позвала Анна Сергеевна. Там Анастасия совсем не похожа на себя внешнюю, а просто несчастная девочка вроде нашей Яны, у которой была очень тяжелая жизнь. Точнее, у нее были две жизни, а сейчас начинается третья – и только от нас зависит, какой она, эта третья жизнь, будет. Теперь мне так и хочется встать на что-нибудь вроде табуретки и погладить ее по голове, чтобы не плакала, потому что мне ее жалко, и я ее люблю, потому что знаю, что прячется у нее внутри. Кажется, я понял ту аллегорию с уборкой в пыльной и грязной комнате – это мы попытались помочь этой женщине-девочке разобраться в себе, простить и отпустить свое прошлое. По крайней мере, так говорит Анна Сергеевна, и я ей верю. Но Анастасия все равно меня стесняется, и непонятно отчего.
А, понял! Наверное, она думает, что у меня надо раздеваться догола, как у Лилии. Такая вот у нее «игра в больницу». Уверен, что с ее божественно-магическим талантом Лилия могла бы лечить людей, даже не снимая с них одежды. Все равно она видит все насквозь, и рубашка или штаны ей в этом совсем не помеха. Но она дразнится и говорит, что у полностью раздетых людей, стоящих перед врачом, создается ощущение полной открытости и доверия, которое очень помогает и при обследовании, и при лечении. Не знаю, я не доктор, я всего лишь наложу на Анастасию заклинание регенерации, действием которого Лилия будет управлять по своему усмотрению. Это необходимо для того, чтобы кроме ран и старых шрамов, исправить еще и ее врожденные недостатки – например, искривление больших пальцев ног. Но я уже говорил, что в общем-то в этом не разбираюсь, а всего лишь повторяю то, что сказали мне Анна Сергеевна и Лилия, чтобы я лучше представлял свою задачу.
– Мне раздеваться? – наконец смущено спросила переминающаяся под моим взглядом с ноги на ногу Анастасия.
– Нет, Анастасия, – ответил я, доставая из шкафа ароматические палочки, – раздеваться вам передо мной не нужно. Это совсем другая процедура, не такая как у Лилии, больше духовно-магическая, чем медицинская. Садитесь, пожалуйста, вот сюда на этот табурет, расслабьтесь и давайте просто поговорим…
Как Анастасия сразу изменилась, услышав эти слова. Заулыбалась, расслабилась, куда только делась ее скованность.
– И о чем мы будем с вами говорить? – спросила она, машинально слегка поддергивая юбку, перед тем как усесться на табурет.
ebooksa