− В полночь, как мы и предвидели… Символический бросок копья, − сказал Джагатай. − Наш брат подчеркивает свою враждебность – это вызов. Он уверен в своей победе. Так на Чогорисе начинали сражения все великие армии. Этот выстрел предназначен лишь для нас троих…
− Какое высокомерие, − мягко произнес Сангвиний.
− Хорус невероятно самонадеян. Это подтолкнет его к необдуманным решениям, − Хан пожал плечами, словно падение Магистра Войны было неизбежным. Великолепные доспехи издали шипение при этом красноречивом жесте. − Высокомерие сродни гордыне. Он потерпит неудачу именно из-за этого.
Дорн перевел взгляд на армаду Луперкаля. Со времен основания Principia Imperialis Великого Крестового похода ни один флот не собирался над Террой в таких масштабах – а большая часть нынешнего прибыла в качестве врага. Закованные в сталь дети Терры вернулись к своим истокам с жаждой крови в сердцах, дабы изрыгнуть свою ненависть на колыбель человечества.
И все же пока они сдерживались, молчаливо перенося бурю взрывов и яростных энергий, что обрушились на них с Терры.
Тысячи и тысячи кораблей заполонили собой все орбиты: звездолетов было так много, что их огни затмили собой звезды и Солнце, превратив ночь и день в единое красное зарево, пронизанное зловещими вспышками. Обрушенный на них дворцовыми артиллерийскими батареями шквал огня отражали пустотные щиты, разноцветное мерцание которых разлилось искусственным полярным сиянием.
Набаты били с каждой башни Дворца, пока завывали сирены. Орудия создавали какофонию асинхронного барабанного боя, а небо трещало и гудело от выстрелов столь огромного числа пушек. Оборонительные укрепления вели огонь с того момента, как корабли оказались в пределах зоны поражения: армада двигалась столь плотным строем, что защитники просто не могли промахнуться. На глазах у братьев один из кораблей развалился на части, разбрасывая в стороны метеоры обломков.
Ответом врага же был лишь один-единственный снаряд…
– Чего же вы ждете? − тихо спросил Дорн. За исключением трех примархов, крепостные стены Бастиона Бхаб были пусты. Он произнес вопрос лишь ради того, чтобы просто заговорить – Рогал знал, что в последнее время стал слишком часто замыкаться в себе. – Придите же к нам и разбейтесь о наши стены…
– Луперкаль больше не ждет, – ответил Сангвиний. Его голос, некогда мелодичный, ныне был напряженным.
− Начинается, − Ангел поднял руку и указал вверх. За мгновение небо сверкнуло миллиард раз, когда все корабли флота дали ответ. Казалось, узор апокалиптического света кричал:
«Император падет. Мы пришли сеять хаос».
– В каждой войне, которую я видел, была своя скрытая красота, – произнес Хан. – Но я видел не так много зрелищ, подобных этому…
– Смертельно опасное и мимолетное великолепие, не более, – парировал Дорн.
Снаряды достигли верхних слоев атмосферы, прочертив в небе огненные линии.
– Все мимолетно, – отозвался Джагатай, – а жизнь коротка и полна горя. И каждый ее миг нужно испить до дна, дабы насладиться опытом, который он нам приносит – и нет разницы в том, хороший он или плохой.
Все пространство над Дворцом заполонили нисходящие дуги снарядов и прямые линии вспышек лазеров, выброшенные вверх – казалось, сам воздух сотрясала материя, вырывающаяся из пустоты. Гулкие отголоски взрывов эхом отдавались от вершин Гималайского массива, оглушая всю Терру.
– И как ты можешь восхищаться подобным?.. – в недоумении спросил Сангвиний у Хана.
Когда он повернулся к Ястребу, первые снаряды разорвались над орбитальной платформой «Скай», последним из искусственных спутников Терры – она висела низко над горизонтом рядом с Внутренним Дворцом, и её широко расставленные гравитационные двигатели натужно гудели, удерживая стальную громаду в воздухе. Попадания не причиняли платформе вреда, бессильно изливая ярость на пустотные щиты «Эгида», сверкающие зловещей энергией.
– Радость – это акт неповиновения, – ответил наконец Хан. – Радуясь, мы побеждаем, даже терпя поражение. Жизнь сама по себе является победой, ибо все мы умираем, но смерть не имеет значения для смеющегося воина. Душа поэта делает восхитительной любую трагедию!..