Убить Сталина

Чай сделался невыносимо горьким. Пить его больше не хотелось.

— Так точно, товарищ комиссар третьего ранга!

— Не хотелось бы думать, что с нами что-нибудь случится. Все-таки и у меня, и у вас есть кое-какие планы на предстоящую жизнь. Но нужно учесть все варианты. В контрразведке случается всякое, да и коллеги из военной разведки могут существенно испортить нам жизнь. Если все пойдет именно так, как мы планируем, как только вы окажетесь в России, то напишите письмо вот по этому адресу. — Комиссар написал несколько слов на чистом листке бумаге. — Запомнили?

— Да.

— Мы вас тут же разыщем. Вы встретитесь вот с этим человеком. — Вытащив из кармана фотографию, он подал ее Герасимову. — Вы проинформируете его о ходе операции, — правый уголок рта комиссара чуть заметно дернулся в понимающей улыбке. — Вам он знаком?

Переборов неожиданное волнение, Герасимов сглотнул ком, подступивший к горлу.

— Так точно.

— В случае неприятностей, которые могут случиться с вами уже на территории Советского Союза… Короче, вы не должны раскрываться ни в коем случае. Кто бы и из какого ведомства вас ни допрашивал. Вам понятно?

— Да. — Герасимов отвечал коротко, собранно. Началась серьезная работа.

— Мы в свою очередь найдем способ, чтобы вас вытащить. Вы что-то хотели спросить?

— У кого-нибудь еще имеется аналогичное задание?

Немного помолчав, Балмин отвечал:

— Кроме вас, был еще один человек, который выполнял аналогичное задание, но недавно связь с ним прервалась. Его оперативный псевдоним — Племянник. У нас есть основания полагать, что он угодил в руки гестапо.

— Понимаю.

— Никому не доверять — это первое правило. Ни в лагерях, куда вы попадете, потому что они напичканы фашистскими агентами. Ни здесь! Я, конечно, далек от мысли, что немецкие шпионы работают у нас в каждом дивизионе. Все-таки сейчас не сорок первый год, когда немцы умудрялись внедрять свою агентуру даже на уровне рот и взводов… Но все-таки, чем черт не шутит! И еще… Всего, конечно, в этом деле не предусмотришь. Могут возникнуть самые разные ситуации. Но запомните: если какой-то человек в разговоре с вами или еще по какому поводу назовет число триста восемнадцать, повторяю: триста восемнадцать, то вы можете доверять этому человеку. Он из контрразведки. Триста восемнадцать! Запомнили?

— Запомнил, товарищ комиссар третьего ранга.

— Ну что ты заладил, товарищ комиссар третьего ранга да товарищ комиссар третьего ранга! Давай забудем на время про погоны. Можешь называть меня Геннадий Павлович.

От его прежней сухости не осталось и следа. Обыкновенный мужик, с которым можно поговорить обо всем. Вот только жаль, что такого случая как-то не представлялось.

— Хорошо, Геннадий Павлович, жалею, что не так часто мне придется вас так называть.

— Что поделаешь, служба у нас такая. Ну, давай простимся.