– Лайонс? – Полундра вопросительно посмотрел на Людмилу.
– Да. Почти уверена, что он. Со станции нужно срочно уходить. Этот скот говорил с кем-то по спутниковому, мы с Сережей видели. Но не слышали, к сожалению. Я предполагаю, что он говорил именно с Лайонсом, просил подмоги. Нужно выбираться к людям, скажем, на аргентинскую станцию «Альмиранте-Браун», это сорок километров к юго-востоку. Там садиться за рацию. И бить во все колокола.
– Согласен, – кивнул Полундра.
Зарнов молчал, уже осознав, что у него теперь как бы два командира. Лишь бы они и в дальнейшем во всем друг с другом соглашались!
– Пешком идти тяжело, – недовольно сказала Людмила. – Все мы здорово вымотаны…
– Вон, посмотри, ангар стоит, – Полундра указал на странное сооружение, похожее на половинку разрезанной вдоль громадной консервной банки. Дюралевый ангар отстоял метров на триста от домиков станции и не был поднят на сваи. Форма ангара была такова, что снег с него скатывался. – Может быть, нам повезет найти там какую-никакую технику. Когда мы шли сюда, я на это рассчитывал.
Правильно рассчитывал. В ангаре обнаружились два законсервированных гусеничных вездехода, в их топливных баках даже было горючее. Однако все понимали: на то, чтобы привести технику в действие, потребуется немало времени. Часа четыре, если не все пять. Но выхода не было, принялись за дело.
Перед тем как вслед за Зарновым нырнуть в механические недра вездехода, Полундра протянул Белосельцевой один из автоматов:
– Люда, ты умеешь обращаться с этой машинкой?
– Умею.
«Ну, еще бы! – подумал североморец. – Чему прежде всего обучают симпатичную молодую женщину, сотрудницу российского НОК? Обращению с десантной модификацией израильского автомата „узи“, ясен пень! Кто же вы такая, госпожа Белосельцева? Если обычная спортивная чиновница, то я – дирижер симфонического оркестра…»
– Как полагаешь, скоро нам ожидать гостей?
Белосельцева нахмурила брови, задумалась.
– Если Лайонс вылетит немедленно, а он может сделать это, он не станет дожидаться рейса… Часа два до Рио-Гальегоса. Оттуда меньше часа до берега, где, как он считает, спрятан аккумулятор. Минут двадцать лета сюда, к «Новопетровской». Еще два часа я даю ему на всякую возню. Вот и считай, Сережа.
– Согласен. Совпадает с моими расчетами. Те же самые четыре-пять часов, что нужны нам. Черт, ну хоть бы погода нелетная была, так нет же! Когда мы шли к станции, мело во всю ивановскую, а сейчас развиднелось. Эх, как я устал от постоянной гонки, все на секундной стрелке делать приходится!
– Я тоже устала, – бледно улыбнулась Людмила. – Не сплю уже третьи сутки…
38
Настроение Кай Чун Баня, запертого Полундрой в жилом модуле станции, становилось все хуже и хуже. Кореец надеялся, что его враг предпримет попытку штурма, сам подставится под пулю. Этого не произошло, зато сам Кай Чун Бань с последним из своих бойцов оказались в ловушке: входная дверь не открывалась!
«Чем же он подпер дверь?» – ломал голову кореец.
Кай Чун Бань догадывался, что, заперев его в модуле, русский прежде всего освободил пленников. Теперь снаружи у Кай Чун Баня трое опасных противников, эта бешеная кошка мужчинам ничуть не уступает. Они вооружены двумя автоматами, правда, патронов у них негусто. У самого Кай Чун Баня длинноствольный «Магнум-357», у Медведя – помповушка. Боеприпасы имеются в избытке, одурь от аккумуляторной отравы прошла бесследно.