— Я рада, что вы допускаете это; а мнe уж казалось, что и вы расположены к герцогу.
— О! нисколько, леди Лофтон!
— Ну, хорошо. Мнe остается только дать вам один совeт: употребите свое влияние, как добрая, милая жена, чтоб он уже не eздил больше туда. Я женщина старая, а он человeк молодой; очень естественно, что он считает меня отсталою. Я не сержусь за это. Но он убeдится на дeлe, что для него лучше, во всех отношениях, держаться своих старых друзей. Лучше для спокойствия его совeсти; лучше для его ренутации, как священника; лучше для его карнана; лучше для детей его и для вас; лучше, наконец, для спасения его души. Герцог не такой человeк, с которым слeдовало бы ему искать сближения; а если будут заискивать в нем самом, то ему не слeдует поддаваться.
Леди Лофтон замолчала. Фанни Робартс рыдала у ея ног, положив голову к ней на колeни. Теперь она не находила уже ни слова сказать в пользу самостоятельности и независимости своего мужа.
— Теперь мнe пора идти. Но Юстиния взяла с меня обeщание самое торжественное, что я приведу вас сегодня назад обeдать, даже силою, если нужно. Это было для меня единственным средством помириться с ней. Так не введите же меня в бeду.
Фанни, разумeется, отвeчала, что непремeнно придет обeдать в замок.
— И ни в каком случаe не слeдует посылать этого письма, сказала леди Лофтон в дверях, указывая зонтиком за адресованное к Марку послание, которое лежало на конторкe мистрисс Робартс.— Я догадываюсь, каково его содержание. Его нужно совершенно измeнить.— И леди Лофтон вышла.
Мистрисс Робартс тотчас же бросилась к конторкe и поспeшно распечатала свое письмо. Она взглянула на часы; был уже пятый час. Едва начала она писать другое, как пришел почтальйон.— О, Мери! воскликнула она, уговорите его подождать! Если он подождет четверть часа, я дам ему шиллинг.
— Этого ненужно, сударыня; велите дать ему стакан пива.
— Хорошо, Мери; только, чтоб он не слишком много пил, а то он пожалуй разроняет письма. Я кончу через десять минут.
И в пять минут она намарала письмо, вовсе не похожее на первое. Она не хотeла откладывать до слeдующаго дня, потому что деньги могли быть нужны Марку тотчас же.
Глава VI
Общество в Чальдикотсe было вообще очень приятно, и время проходило довольно скоро. Самым близким другом мистера Робартса, кромe мистера Соверби, была там мисс Данстебл, которая была к нему очень благосклонна, а к ухаживанью мистера Саппельгауса была недоступна, и даже в обращении с хозяином обнаруживала только ту учтивость, какая требовалась хорошим тоном. Но надо вспомнить, что и мистер Саппельгаус и мистер Соверби были люди холостые, а Марк Робартс был женат.
С мистером Соверби Робартс имел не один разговор о лордe Лофтонe и его положении, чего бы он охотно избeжал, если-бы только это было возможно. Соверби был один из тeх людей, которые постоянно мeшают дeло с бездeльем, и у которых в головe почти всегда есть какой-нибудь план, требующий хлопот. У людей такого рода не бывает ежедневной работы и правильных занятий, но едва ли они трудятся не более других, занятых людей.
— Лофтон так любит все откладывать! говорил мистер Соверби.— Зачeм не устроил он этого сразу, если уже обeщал? И потом он так боится этой старухи в Фремле-Кортe! Что ни говорите, а вeдь все-таки она старуха, и уж никак не помолодeет. Напишите же пожалуста Лофтону, а скажите ему, что эта отсрочка мнe неудобна. Я знаю, что для вас он сдeлает все.
Марк отвeчал, что напишет и дeйствительно написал. Но ему сначала не нравился тон разговоров, в которые его вовлекали. Ему было очень неприятно слышать, что леди Лофтон называют старухой, и разсуждать о нем, что лорду Лофтону слeдует продать часть своего имeния. Все это с непривычки тяготило его, но мало-по-малу чувство его притупилось, и он привык к способу разсуждения своего друга Соверби.
Потом, в субботу перед обeдом, они всe отправились в Барчестер. Гарольд Смит в послeдние два дня был совершенно заряжен свeдeниями о Саравакe, Дабуанe, Новой Гвинеe и Саломоновых островах. Как бывает со всеми людьми, которыми овладeла какая-нибудь временная специяльность, он не вeрил ни во что другое и не допускал, чтобы кто бы то ни было из окружающих вeрил во что-нибудь другое. Его называли графом Папуа и бароном Борнео, и жена его, зачинщица всех этих насмeшек, изявляла непремeнное притязание на эти титулы. Мисс Данстебл клялась, что выйдет замуж не иначе, как за островитянина с Южнаго Океана, а Марку предлагала должность и доходы епископа Пряных Островов. Семейство Проуди не противупоставляло этим шуткам слишком непреклонной строгости. Сладостно показать снисхождение в благоприятное время, и мистрисс Проуди находила настоящий случай весьма благовременным для показания снисхождения. Ни один смертный не может быть всегда мудро-сериозным, и в эти счастливыя минуты епископ, глубокомысленный муж, мог сложить с себя на время свою мудрую сериозность.— Мы думаем обeдать завтра в пять часов, сказал игриво епископ:— позволит ли это благородный лорд при своих государственных дeлах? Хе, хе, хе!— И добрый прелат сам разсмeялся своей шуткe.
Как мило умeют пятидесятилeтние молодые мущины и дамы шутить и кокетничать и хохотать до упаду, сыпать намеки и изобрeтать смeшныя прозвища, когда нeт при них двадцатипятилeтних или тридцатилeтних менторов для наблюдения за порядком.
Фремлейский викарий мог бы считаться таким ментором, если-бы не его способность прилаживаться ко всякому окружающему его обществу, которою он так гордился. Он также обращался к леди Папуа и подшучивал над бароном, что впрочем не доставляло особеннаго удовольствия мистеру Гарольду Смиту.
Ибо мистер Гарольд Смит принимал дeло сериозно, и всe эти шутки не совсeм нравились ему. Он считал себя способным уговорить, мeсяца в три, все английское общество на дeло цивилизования Новой Гвинеи, а общество Барсетшира надeялся увлечь в один вечер. Он не мог понять, почему бы и другим не смотрeть на это также сериозно, и несколько сухо отвeчал на любезности нашего приятеля Марка.