Фремлейский приход

Однако, как ни горестна эта мысль, можно положительно предсказать, что над духовенством висит такой переворот. Многие члены нашего духовенства точно таким образом смотрят на Этот предмет. Теперешнее распредeление приходских сборов дорого нашему сердцу, как учреждение, освященное временем, английское по преимуществу, джентльменское и живописное. Мы бы желали держаться его как можно долeе, но не можем не сознаться, что тут нами руководит чувство, а не разсудок. Весьма приятно быть окружену древними, джентльменскими и живописными учреждениями, но иногда встрeчается надобность еще в кое-чем кромe этого.

Как утeшительно было также, что один епископ получал пятнадцать тысяч в год, а другой с такого же округа не более четырех; что какой-нибудь сановник церкви мог в один год получить двадцать тысяч фунтов, между тeм как его преемнику доставалось всего пять!

Это имeло какой-то поэтически-феодальный отпечаток, и многим сгрустнулось, когда отмeнили Этот порядок вещей. Пусть говорят что хотят; для меня епископ с опредeленным жалованьем, без земли, теряет много своего величия. Приятно было думать, что есть в Англии два или три декана, которые получают до трех тысяч в год, и что старый доктор Порил владeл тремя церковными сeдалищами, из которых одно было золотое, а другия два серебряныя с позолотой! Вeдь отрадна эта мысль для преданнаго сына господствующей церкви! Золотое сeдалище!

Но епископов лишили всего этого блеска, и величие деканов стало приходить в упадок. Наш разчетливый вeк требует, чтобы тучныя церковныя земли были разбиты на множество крошечных частей, чтобы было чeм жить трудящимся священникам, и на части такия крошечныя, что священнику часто вовсе нечeм жить. А цвeтущие ректоры и викарии, с своею богатою десятиной, также скоро должны исчезнуть. Стангопу и Доддингтону остается волею или неволей помириться с утратой свeтских преимуществ. В других званиях и ремеслах людям платят за работу. Пусть будет так и с духовенством. Таков будет рано или поздно приговор какого-нибудь безчувственнаго, сухоразчетливаго парламента.

Я на Этот предмет имeю в головe своей проект, о котором впрочем не намeрен говорить здeсь, не надeясь, чтобы кто-нибудь стал меня слушать. Вообще, я только потому себe позволил это отступление, что меня навело на него положение мистера Кролея, который получал всего сто тридцать фунтов в год, имeя на руках весь Гоггельстокский приход. А приход Этот обширен. Он заключает в себe двe большия деревни, населенныя преимущественно кирпичниками, а кирпичники народ весьма безпокойный, особливо для ревностнаго пастора, который не желает, чтоб их безсмертныя души отправились прямо к чорту. В Гоггельстокe дeла довольно для двух человeк, а между тeм весь доход, назначенный священнику, ограничивается этими жалкими ста тридцатью фунтами.

Мистер Кролей был тот самый священник, о котором мистер Робартс сказал, что он едвали не считает грeхом переступить за предeлы своего прихода. Конечно, Марк Робартс хотeл этим поднять на смeх своего собрата; но нeт сомнeния, что мистер Кролей точно был человeк строгий и точный до рeзкости, человeк боявшийся только Бога да своей совeстя. Мы должны здeсь сказать слова два о мистерe Кролеe и его предыдущей жизни.

Ему было теперь лeт под сорок, но только в послeдние четыре года занимал он настоящее свое мeсто в Гоггельстокe. Первыя десять лeт своего священническаго поприща он провел куратом в каком-то диком, мрачном, холодном углу, в сeверной части Корнваллиса. Тяжелую пришлось ему вынести борьбу, трудна была его жизнь среди обязанностей плохо вознаграждаемых и часто превышавших его силы, средя бeдности, забот, болeзни, долгов и тяжких утрат. Мистер Кролей женился почти тотчас же по вступлении в духовное звание, и несколько детей родилось в этом холодном, неудобном Корнвалльском коттеджe. Он женился на дeвушкe, образованной и нeжно воспитанной, но не одаренной земным богатством. Они оба рeшились выдержать вмeстe жизненную борьбу: пренебречь свeтом и свeтскими условиями, ища опоры к одном Богe, да во взаимной любви. Они готовы былы отказаться от всех удобств жизни, от приличной одежды и нeжной пищи. Вeдь другия, живущия своим рукодeльем, издерживали не более того, что он мог получить как курат; большая часть их не имeла даже и того. Так будут жить и они, скромно и бeдно, работая, если не руками, так духом.

Так и зажили они; вся их прислуга состояла из босоногой четырнадцатилeтней дeвочки, помогавшей им в хозяйствe; первое время они не унывали, и дeла их шли успeшно. Но человeк, который походил на свeтe джентльменом, едва ли поймет как трудно перемeнить общественное положение и стать на низшую ступень в общественном порядкe; и еще менeе поймет, как тяжко возложить эту жертву на любимую жену. Есть тысяча бездeлиц, которыя человeк, в своей философии, готов назвать пустыми и презрeнными, но лишение которых подвергнет его философию самому горькому испытанию. Пусть самый неприхотливый из моих читателей припомнит, как напримeр, вставая поутру, надeвает он свой халат, и пусть сознается, как было бы ему тяжело потерпeть и в этом какое-нибудь лишение.

Потом пошли дeти. Жена ремесленника воспитывает своих детей, и часто детей здоровых и сильных, с гораздо-меньшими средствами и удобствами чeм тe, которыми располагала мистрисс Кролей; но у нея едва хватало на это сил. Не то чтоб она унывала или падала духом; она была из более-крeпкаго металла чeм ея муж; она еще держалась, когда он уже изнемогал.

А бывали такия минуты, когда он изнемогал, изнемогал совсeм — душою и тeлом. Тогда он начинал жаловаться с горечью, говоря, что слишком трудна его доля, что он падает под своим бременем, что Господь покинул его. И он по цeлым дням и недeлям сидeл у себя, не выходя за порог коттеджа, не видя никого, кромe своего семейства. Эти дни были ужасны и для него и для нея. Он сидeл неумытый, небритый, подпершись рукой, в старом своем халатe, не говори ни с кeм, почти не принимая пищи, силясь молиться, часто силясь вотще. Потом он вскакивал со стула, и в припадкe отчаяния громко взывал к Всевышнему, чтоб Он положил конец его мукe.

В такия минуты она никогда не покидала его. Одно время у них было четверо детей, и хотя вся забота о них, всe попечения нравственныя и физическия тяготeли над нею, она не прерывала своих усилий утeшить и поддержать мужа. Наконец он падал на колeни, и горячая молитва облегчала его истерзанную душу; и подкрeпившись сном, он опять принимался за свое дeло.

Но она никогда не предавалась отчаянию, ни pasy не позволила себe ослабeть. Когда-то она была хороша собою; но давно исчезли слeды этой красоты, давно стерся нeжный румянец с ея щек. Черты сдeлались рeзки, лицо осунулось; она стала худа до того, что кости почти высовывались из ея щек, локти заострились, пальцы стали похожи на пальцы скелета. Глаза ея не утратили своей живости, но они стали как-то неестественно блестящи, несоразмeрно велики для ея испитаго лица. Темныя кудри, которыя она когда-то любила зачесывать назад, как бы хвалясь тeм, что пренебрегает показывать их, теперь висeли в безпорядкe по ея плечам. Теперь ей мало было дeла до того, видят ли их, или нeт.

Будет ли он в состоянии взойдти на свою каѳедру, будет ли ему чeм прокормить четырех малюток, чeм защитить их от холода — вот что теперь поглощало ея мысли.

А там двое из них умерли; она стояла возлe него, пока он зарывал их в холодную, замерзшую землю, боясь, что он падает без чувств среди печальной работы. Он не хотeл просить помощи ни у кого — так по крайней мeрe он говорил себe, поддерживая в душe послeдний остаток гордости.

Двое мальчиков умерли, но их болeзнь была продолжительна; пошли долги. Уже давно, в продолжении послeдних пяти лeт, они мало-по-малу запутывались в долги. Кто может видeть своих детей: голодными и не брать предлагаемаго хлeба? Кто может видeть жену в самой горькой нуждe, и не искать помощи, когда помощь возможна? Итак, их опутали долги; жестокие кредиторы приставали к ним из-за какой-нибудь бездeльной суммы,— бездeльной в глазах свeта, но далеко превышавшей их средства. И опять он запирался в свою одинокую каморку, стыдясь и свeта, и самого себя.

Но неужели у такого человeка не было друзей? могут спросить. У таких людей, я полагаю, друзей бывает немного. Впрочем он не был оставлен всеми. Почти каждый год посeщал его, в его Корнвалльском куратствe, другой священник, бывший товарищ его по школe, и, сколько мог, пособлял бeдному курату и его женe. Этот друг поселялся на недeлю у какого-нибудь сосeдняго фермера, и хотя он иногда заставал мистера Кролея близким к отчаянию, он почти всегда умeл сколько-нибудь ободрить его и утeшить. Впрочем, благодeтельное влияние тут было обоюдно. Мистер Кролей, хотя подчас и ослабeвал в собственном дeлe, был всегда силен и бодр, когда дeло шло о других, и этою бодростию был часто полезен своему другу, котораго он любил всею душой. От этого друга и денежная была бы помога — небольшая конечно, потому что в то время и сам он не принадлежал к богатым и сильным мира сего,— но все достаточная для скромных нужд мистера Кролея, если-бы только он соглашался ее принять. Но уговорить его на это было не так-то легко. От денег он отказывался наотрeз; от времени до времени; при помощк жены, удавалось без его вeдома заплатить какой-нибудь должок; при случаe посылались башмачки для Китти... пока Китти не перестала нуждаться в башмачках; иногда мистрисс Кролей находила в своем опустeлом сундукe кусок сукна для Гарри и Франка, из котораго бeдная труженица шила платья обоим мальчикам; только одному из них пришлось носить эти платья — на то была воля Господня.

Так жили мистер и мистрисс Кролей в своем Корнвалльском куратствe, в постоянной борьбe с житейскими заботами. Тому, кто держится мнeния, что за честный труд слeдует честная плата, покажется жестоким, чтобы человeк работал много и получал так мало. Иные скажут конечно, что он сам виноват, женившись слишком рано. Но вопрос остается: не слeдует ли за всякий труд соразмeрное вознаграждение? Этот человeк трудился без устали, и задача его была самая тяжкая, какая только может достаться человeку; а между тeм, в продолжении десяти лeт, получал он не более семидесяти фунтов в год. Кто рeшится сказать, чтоб эта плата была соразмeрна с его трудом, будь Этот человeк женат или холост? А между тeм, столько есть людей, которые рады были бы жертвовать в пользу духовенства, если-бы только знали, как распорядиться своими деньгами. Но это вопрос многосложный, как уже сказал Марк Робартс в разговорe с мисс Данстебл.

Таков был мистер Кролей в своем Корнвалльском куратствe.

Глава XV

Но вот скромный друг мистера Кролея внезапно пошел в гору. Мистер Эребин — так звали его, прежде чeм он переименовался в доктора Эребина — долго был простым товарищем лазаревской коллегии. Наконец он получил мeсто викария сент-эвольдскаго; едва успeл он вступить в свою новую должность, как женился на молодой вдовe Больдe, которая принесла ему в приданое порядочный капитал в деньгах и землe, а в отягощение не принесла ничего кромe одного крошечнаго ребенка.