— Да, — отвечал, улыбаясь, Магомет, — и за его непослушание я полюбил его пуще прежнего. Он продемонстрировал мне, перед кем числит себя в особом долгу.
— Ладно, ведь если из этого открытия воспоследует какое-либо зло, винить в нем по справедливости нужно будет мою опрометчивость. Оставим это — однако скажи мне, принц Магомет: рассказывая обо мне, не упомянул ли Мирза о том, что наложенный мною запрет проистекал из осмотрительности и заботы о твоих интересах?
— Упомянул.
— И говоря о перемене в судьбах мира, о которой я тогда возвестил, о том, какой волной Восток нахлынет на Запад…
— И о падении Константинополя! — вскричал Магомет во внезапном пароксизме страсти.
— Воистину, а также о том, что тебе предстоит стать героем, повелитель! Не упомянул ли он еще об одном предупреждении, которое я ему сделал: для окончательной проверки гороскоп надлежит составить снова, прямо в том самом городе! О том, что в тот момент я находился на пути туда?
— О да, князь. Мирза — истинное сокровище.
— Благодарствую, повелитель. Твои слова дают мне возможность удовлетворить твою последнюю просьбу.
После этого, понизив голос, князь вернулся к своей обычной манере:
— Слава, которая тебе суждена, не связана с такими вещами, как участие в войне, ее непосредственный исход или место, где она состоится.
Магомет слушал, раскрыв рот.
— Повелителю ведомо о затянувшейся распре между папой римским и константинопольским патриархом; один объявил себя главою Церкви Христовой, другой настаивает на своем равенстве первому. Распря эта, как тоже ведомо повелителю, переносится с Востока на Запад, туда и обратно: один прелат отвечает другому, и в итоге вся Церковь разваливается на куски, и на каждом христианском языке понятия «Восточная церковь» и «Западная церковь» становятся столь же расхожими, как утренние приветствия.
Магомет кивнул.
— Так вот, повелитель, — продолжал князь, и в его магнетических глазах горел яркий свет, — нам с тобой ведомо, что столица христианства находится вон там, — он указал на Константинополь, — и что, завоевав этот город, ты отберешь его у Христа и передашь Магомету. Какое еще определение славы тебе надобно? Я прямо сейчас готов поименовать тебя Мечом Господним.
Магомет вскочил с кушетки и заходил взад-вперед, то и дело хлопая в ладоши. Когда экстаз прошел, он остановился перед князем:
— Теперь я вижу: бранный подвиг, который не удалось совершить моему отцу, предстоит совершить мне.
Он зашагал снова, продолжая хлопать в ладоши.
— Прошу прощения, — произнес он, опамятовавшись. — В великой своей радости я прервал твою речь.
— Сожалею, что вынужден и далее испытывать терпение повелителя, — с безупречной дипломатичностью отвечал князь. — Однако будет небесполезно дать еще одно пояснение. Через несколько месяцев после того, как мы расстались с Мирзой в Мекке, я прибыл в Константинополь и с тех пор каждую ночь, когда небо ясно, от зари до зари вопрошал звезды. Я не могу повторить повелителю все поставленные перед ними вопросы, ибо они были многочисленны и разнообразны, не стану описывать способы, с помощью которых я составлял гороскопы, однако все они, как я и надеялся, были связаны с датой основания города. Какие я делал вычисления — таблицы цифр, покрывших небо ковром алгебраических и геометрических символов! Методы астрологии хорошо изучены — я имею в виду законные методы, — однако, взыскуя истины, я обращался и к магическим арканам, запретным для правоверных. Семь ангелов добра, равно как и семь ангелов зла, начиная с Джубанладаса, первого среди добрых, небесного посланника, облаченного в шлем и с пламенным мечом в руке, прекрасного видом, и заканчивая Барманом, злейшим из злых, спутником и союзником ведьм, — я призывал их всех, дабы они сообщили мне, что знают. Когда настанет срок низвержения города: завтра, на следующей неделе, когда? Таково было бремя моих вопросов. Но, повелитель, ответа на них я не получил. Мне лишь наказали следить за церковным расколом. Финал, на который мы уповаем, так или иначе связан с этой междоусобицей — а возможно, именно в ней и спрятан искомый результат. Четко понимая, куда клонится дело, римский понтифик пытается достичь примирения, однако призывы его обращены к набегающему приливу. Ускорить ход событий не в наших силах, но и не в его силах его замедлить. Наш удел терпение — терпение. В конце концов Европа отпадет и оставит греков наедине с их судьбой; этот день, повелитель, мы должны встретить в полной готовности. Начало конца положено уже сейчас.
— И все же ты оставил меня в потемках! — вскричал, нахмурившись, Магомет.
ebooksa