Бродяга смотрел на короля, качая руками с глупым видом. Это была одна из тех несуразных голов, где уму так же удобно помещаться, как огню под гасильником.
– Не знаю, – отвечал он. – Другие пошли, и я пошел.
– Вы шли нападать и грабить вашего господина, председателя суда?
– Я знаю, что хотели нападать на что-то, захватить кого-то. Вот и все.
Один из солдат показал кривой нож, найденный у бродяги.
– Ты узнаешь это оружие? – спросил король.
– Да, это мой нож. Я виноградарь.
– А в этом человеке признаешь своего товарища? – спросил Людовик XI, указывая на второго арестанта.
– Нет, я его не знаю.
– Довольно, – сказал король, делая знак личности, молча стоявшей у двери, на которую мы уже обратили внимание читателя. – Кум Тристан, бери, он твой.
Тристан Пустынник поклонился. Он тихим голосом отдал приказание двум стрелкам, и они увели несчастного бродягу.
Между тем король подошел ко второму арестованному, с которого градом катился пот.
– Как тебя зовут?
– Пьер Гренгуар, государь.
– Твое ремесло?
– Философ, государь.
– Как ты смеешь, негодяй, восставать против нашего друга, господина председателя суда, и что скажешь об этом бунте черни?
– Государь, я в нем не участвовал.
– Как это? Разве не захватила тебя, грабителя, стража в той толпе?
– Нет, государь, тут недоразумение. Это злой рок. Я пишу трагедии. Умоляю, ваше величество, выслушать меня. Я поэт. Людей моей профессии меланхолия иногда заставляет выйти ночью на улицу. Со мной это случилось сегодня. Несчастная случайность! Меня задержали напрасно. Я не принимал участия в бунте. Ваше величество видели, что бродяга не узнал меня. Умоляю, ваше величество…