Зар одним движением сгрёб её в объятия, прижал к груди:
— И что же в этом непристойного?
Марион задохнулась от возмущения и вместе с тем от тесноты кольца его рук. Несколько мгновений она ни звука не могла произнести, лишь бессильно открывала рот, как выброшенная на берег рыба.
— Так что же непристойного в том, чтобы желать мужчину? — повторил он, испытующе глядя в глаза.
— Порядочные девушки… — дальше дыхания снова не хватило. А синий взгляд и вовсе начисто лишал способности подбирать правильные слова.
— Хочешь сказать, что у вас порядочность заключается в том, чтобы ничего не чувствовать, не знать никаких радостей жизни?!
Марион распахнула глаза:
— Неужели для вас радости жизни это только… — что «только» она не смогла бы вымолвить и под страхом смерти, а потому опять замялась.
— Нет, естественно, не только секс, — бесстыдно озвучил Зар слово, которое англичанка не могла произнести и про себя. — Однако и он тоже.
— Отпусти меня, — девушка уперлась руками ему в грудь.
Ноль реакции.
— Марион, кто внушил тебе будто секс это нечто предосудительное?
— Ты не понимаешь… — пролепетала она в отчаянии.
— Да, я действительно не понимаю, что мне делать с этим бредом!
— Это не бред! — всхлипнула девушка, уткнувшись ему в грудь. — Отдаться постороннему мужчине — распутство!
Зар взял её за голову и заставил посмотреть на него.
— То есть я для тебя посторонний?!
Марион не нашлась, что ответить.
— Прекрасно.
Он разомкнул объятия и стремительно покинул комнату.