Каратель

– Эй, господа хозяюшки! Живые есть? Ежли есть, руки в гору и выходим.

– И че? – глухо, как из по-земли, донеслось с той стороны дороги. – Конфетку дашь?

– По ебалу разок. Серьезно, мужики, не трону.

– Чего это ты такой добрый?

– Война войной, а безоружных мочить не приучен.

– Да ну?

– Слышь, ты тупой? Башку включи свою – на хуй ты мне сдался? Раздену, и иди. Мне товар гранатами портить неохота. Давай не еби мозги, выходи уже, а то закидаем.

С минуту там молчали. Серега напрягся – а если не поверят про гранаты? И че тогда? Гранат-то ведь нет, ни одной…

– Слышь, эй! Точно не кончишь?

– Я в баб кончаю. Не ссы, сказал – не трону. Только все вылазьте, понял ты меня? Если хоть один пионер-герой останется – всех завалю.

Над дорогой повисла пауза, выделив треск пламени, лениво копошащегося в заднем «хамвике» и под расстрелянным сильнее всех средним «КамАЗом».

– Выходим, не стреляйте.

Ахмет приподнялся над гребнем, держа на прицеле то и дело затягиваемый копотью проход между главной фурой и первым «КамАЗом». Из дыма вышел первый хозяйка – здоровенький хлопец в расстегнутой до пупа куртке. Аккуратно отбросив свою уродку, он вытянул руки в стороны и замер, не сводя глаз со Старого. Серегу словно подбросило – не дело старшему сидеть, как зритель в театре. Привстав на колено, он выждал момент, когда Старый начнет распрямляться, и со всех ног дунул к первому «КамАЗу», держа на прицеле осторожно выбирающихся из-за машин хозяек.

Встав рядом с Ахметом, Серега с кровожадной сосредоточенностью сверлил взглядом испуганных врагов… С виду – люди как люди, а?! А че, суки, творите с нами! Ну вот, пидарасы, ща ответите! Эта мысль довольно ясно читалась на его возбужденной боем моське и добавляла холодного пота обреченным иринисам, старающимся не поймать случайно взгляд этого юного дикаря с горячим автоматом в руках. Семеро хозяек выстроилось в неровную сгорбленную шеренгу неподалеку от кучи сброшенных стволов.

– Все? Подранков не валяется там? – Серега заметил, что тон Старого изменился: Старый явно торопился, разговаривая с пленными как с пустым местом – ни малейших попыток рулить, ни грамма эмоций… Да он их списал… – догадался Сережик и пообещал себе, что уж на этот раз перехватит лично хотя бы одну глотку.

– Есть, но тяжелые. Стрелять не смогут, – с готовностью доложил тот же длинный, что отозвался первым. – Я еще слышал, как в кузове кто-то…

– Цыц – оборвал разговорившегося Старый и вытащил из кармана связку пластиковых хомутов, бросив ее прячущемуся за спины других коротышке. – Эй, порося, покрути-ка корешков своих. Чтоб затягивал как следует, понял? Так, э, пидарасы, ладошки врозь сделали! Ты, баран! За спиной! Во-о. Крепче тяни, свиненыш. Все, теперь сам иди сюда…

– Ой!

– Терпи, свинья, один хуй зарежу… – ухмыляясь, пробормотал Ахмет, вталкивая коротышку в толпу пленных и вдруг гаркнул так, что пленные вздрогнули как один организм: – А ну, па́ли, суки! Па́ли, быстро! Куда, блядина! Мордой вниз. Кто дернется – труп. Сереж. Иди колонну зачищай. Помнишь?

– Да. От середки к краям, выстрелил – заглянул. Пулеметы страхуют. В кунги заглядывать издаля, после очереди.