— Лорд Уллайн, я сейчас приду, — оборачиваясь к тебе, бросает твой сюзерен. — Только отведу этого посмевшего усомниться во мне труса куда следует и приду.
Ты смотришь им вслед. Магу и его жертве. И думаешь, что тоже сомневаешься в несравненном уме своего сюзерена. Нет, как маг он и впрямь силен, удается же ему как-то вытворять все это под носом у дворцовых магов и оставаться не пойманным. А вот насчет несравненного ума… Этот несравненный умник так и не смог никому подсунуть окровавленный кинжал. И магия не помогла. «Слишком много людей, мне не справиться со всеми сразу!» — заявил он после нескольких бесплодных попыток проникнуть в чужие покои, когда вас едва не застигли. «Да и придворные маги могут почуять», — недовольно добавляет он, глядя на тебя так, словно это ты развел во дворце всяких посторонних магов, мешающих твоему сюзерену колдовать. Зато некоторые его идеи о том, кому надлежит подсунуть орудие убийства… вот больше заняться нечем канцлеру его величества, как слуг кинжалами убивать! Да и капитану гвардии — тоже. Хорошо, хоть удалось объяснить этому умнику, что сильных врагов таким образом скомпрометировать нельзя, а вот насторожить их… Что им стоит немного подумать и пригласить для расследования мага получше?
А то, что случилось потом, было неприятней всего. Оставшись с орудием убийства, которое вот-вот начнут искать дворцовые маги, не зная, кому его можно подсунуть и куда вообще деть, твой гордый и отважный сюзерен, потомок древнего королевского рода…
«Хорошо, что, кроме меня, этого никто не видит», — думал ты, глядя в это серое от страха лицо, бессмысленные глаза и трясущиеся губы.
Тот, кого ты и остальные твои соратники готовы не щадя своих жизней посадить на престол, — трус. Обыкновенный жалкий трус.
И когда вошел этот несчастный, его слуга… когда глаза твоего сюзерена внезапно вспыхнули и лицо мигом преобразилось… в один миг он превратился из умирающей от ужаса загнанной жертвы в безжалостного, уверенного в себе хищника.
Ты ни на миг не сомневаешься, что он не станет спасать своего слугу.
«Он и вообще никого спасать не станет», — смятенно думаешь ты.
«Так нужен ли нам такой король?»
«А разве у нас есть другой?»
Ты стоишь, окруженный отчаяньем, и бремя несуществующего выбора наваливается на тебя могильной плитой.
— А нам теперь что делать? — шепчешь ты в пустоту, но пустота не отвечает.
И дед молчит. Наверное, правым себя считает.
Ты не можешь уснуть. Вот совершенно не можешь.
Ты лежишь и мысленно сравниваешь двух человек. Нынешнего короля и того, кто станет править, когда заговор увенчается успехом. Уже одно то, что ты их сравниваешь, и сравниваешь всерьез, приводит тебя в ужас. Еще недавно ты и подумать бы ни о чем таком не посмел. Твой сюзерен был для тебя всем. Целью твоей жизни и венцом твоего служения. Вот только… тогда ты не знал его так хорошо, как знаешь сейчас. Тебе не приходилось служить с ним в одной роте, вместе стоять в карауле, рисковать жизнью, пытаясь осуществить заговор против короля… ты его просто не знал как следует, своего сюзерена. Ты его себе, можно сказать, придумал в своих мальчишеских фантазиях. Теперь ты знаешь, каков он. Слишком хорошо знаешь.
Если во главе честного и благородного дела стоит мерзавец — это дело обречено, не так ли? Но разве из этого следует, что нужно вовсе отказаться от самого дела? От борьбы, от мести, от уничтожения потомка мерзкого узурпатора?
Ведь есть же какие-то древние, веками не применявшиеся законы об избрании нового государя в случае, если прежняя династия пресеклась? Ведь можно же отыскать их и воспользоваться мудростью далеких предков?
«Так не лучше ли пресечь обе династии разом? — вдруг приходит тебе в голову. — И начать новую. Не запятнанную ни преступлениями предков, ни собственной мерзостью?»