Посреди нее чадил догорающий костерок. Горький дым тлеющих листьев поднимался к черному небу. И ни души вокруг.
Перси протянул руки к огню. Захотелось присесть, расслабиться…
— Т-ты…
Словно выдохнула темнота. Напротив Перси, на границе ночи и света, застыл человек. Оборванный и грязный. Перси даже сквозь дым чуял вонь немытого тела. Босые ноги, жалкие лохмотья, сухие травинки в нечесаных космах и бороде. И взгляд — мутный, как жижа загнивающей стоячей воды.
— Т-ты…
В руке оборванец держал палку. Перси попятился, успокаивающим жестом выставив руки:
— Сэр, я только погреюсь…
Лицо человека перекосила гримаса злобы.
— Т-ты… с ними…
Он шагнул вперед и занес руку для удара. Перси отступил к ежевике.
— Прочь! — оборванец оскалил гнилые зубы почище иного зверя.
— Да-да, я сейчас уйду…
Теперь их не разделял даже костер. Перси стрельнул глазами в сторону в поисках чего-нибудь, годного для обороны.
— Не… такой… — В голосе бродяги звучало удивление и сомнение. Он пялился на юношу со странным интересом.
— Не такой, чужой… нельзя, нельзя…
Оборванец затряс головой, точно отгонял назойливую муху.
— Все равно, — неожиданно четко произнес он. — С ними! С нечистью! Прочь!
С бешеной прытью бродяга ткнул ветку в пламя и бросился с ней на юношу. Перси не успел увернуться, и горящая головня задела по руке. Едва не взвыв от боли, Перси пнул безумца в грудь. Тот грохнулся на траву, снова вскочил…
— Нейл!
Оборванец застыл, шумно втягивая дым. Перси скосил глаза: в стороне стояла матушка Маллт, бледная как полотно. В руке она держала знакомую корзинку.