«Лучше бы она танцевала», – повторял он про себя, сидя в первом ряду партера просторного зала Клуба литераторов.
Светику вручали премию «Шедевр века». Звучали речи.
Говорили в основном писатели, маститые, еще советской закалки. Наташа расплатилась с критиком Метелкиным и романисткой Парамоновой по обычному тарифу и, следуя их советам, позаботилась о том, чтобы мероприятие выглядело солидно, чтобы выступали не модные прощелыги, глянцевые обозреватели, эфирные болтуны, а люди статусные, совесть нации. Петру Борисовичу она с гордостью сообщила, что на всей процедуре присуждения и награждения удалось здорово сэкономить. «Совесть нации» оказалась раза в три дешевле модных прощелыг. Теперь на вырученные деньги можно купить новые места для уличной рекламы, либо много в разных районах, либо одно, дико дорогое.
– Представляешь, как будет классно занять Светиком весь фасад гостиницы «Москва», которую сейчас перестраивают. Со стороны Манежной площади как раз освободилось место.
Наташа показала несколько снимков Светика-писательницы и отстала лишь после того, как Кольт ткнул пальцем в один из них.
– Да! Светик тоже считает эту картинку самой удачной!
Светик выпорхнула на сцену в розовом воздушном платье. Голову ее украшала тяжелая бриллиантовая диадема. Премию вручал известнейший советский писатель, от старости хрупкий и прозрачный, как эльф. Он плохо понимал, что происходит, и когда Светик хотела взять у него увесистую медную статуэтку, «Музу» с крыльями, он не отдавал, держал своими трясущимися лапками, упорно повторяя:
– Детка, не надо, я сам, сам!
Бедняга ждал, когда появится награждаемый. Он принял Светика за одну из девушек-моделей, которые обычно украшают сцену во время торжественных церемоний. Впрочем, неловкость была замята быстро. Ведущий освободил старца от тяжелой ноши и передал статуэтку Светику. Публика заглушила недоуменное бормотание классика бурными, продолжительными аплодисментами.
Петр Борисович выскользнул из зала в пустое тихое фойе, упал в кресло. Усталость и безразличие навалились на него. Даже курить не было сил. Он закрыл глаза и почти задремал в гулкой мраморной тишине.
Но вдруг рядом с ним прозвучал мягкий смешок и знакомый голос произнес:
– Лучше бы она танцевала.
Петр Борисович дернулся, открыл глаза. На подлокотнике его кресла сидел старинный партнер и приятель Тамерланов, губернатор Вуду-Шамбальского автономного округа.
– Герман, какими судьбами?
Петр Борисович удивился и обрадовался.
Герман Ефремович, добродушно посмеиваясь, объяснил, что оказался здесь случайно. Прилетел в Москву пару часов назад, заехал поужинать в ресторан клуба и вот узнал о таком торжественном событии.
– Лучше бы она танцевала, – повторил он и сочувственно подмигнул, – ты ведь именно об этом сейчас думаешь, Петр?
– Об этом, – признался Кольт, – а ты что, читал ее книгу?
– Нет, и не собираюсь. Но я читаю твои мысли, это значительно интересней. Вставай, пойдем, пока тебя не хватились в зале.