Федор рефлекторно зажал себе рот ладонью, словно хотел упрятать назад те несколько фраз, которые только что вырвались. Он боялся взглянуть на профессора.
– Знаешь, я догадывался, – Михаил Владимирович тяжело вздохнул. – Ты тогда слег в лихорадке. Я помню симптомы. Все в точности, как у Оси. Волосы, кожа. Ладно, мы обсудим это после.
Они вернулись в спальню. Прошло не больше четверти часа. Белкину опять стало лучше. Зина сидела с ним. Он был в сознании.
«Цисты не дойдут до мозга, – подумал Михаил Владимирович, – при такой высокой концентрации аммиака они погибнут в кровотоке».
Он отлично понимал: объяснение это никуда не годится. Аммиак совершенно ни при чем. Цисты нечувствительны к продуктам распада. Это одна из привычных сред их обитания.
«Почему мне так страшно? Я чувствую себя преступником, убийцей. Но ведь ни одного смертельного исхода. Троих, совершенно разных людей, препарат спас. Теперь я знаю и четвертый случай. Федя, молодой, здоровый человек, сделал себе вливание. Червь пощадил его. Повторяемость феномена. А что стало бы с Кудияровым? Нет, я слишком много на себя беру. Откуда мне известно, что жулика чекиста убило бы вливание? Почему я думаю, что оно убьет Белкина Матвея Леонидовича? Нет, не думаю. Чувствую. А вправе ли я доверять своим смутным чувствам?»
И тут же в голове его прозвучало: «Misterium tremendum». Тайна, приводящая в трепет.
Руки стали тяжелыми, как сырые деревяшки. Пальцы не слушались. Вышла из комнаты Зина. Федор перетянул резиновым жгутом плечо Белкина, протер локтевой сгиб ваткой со спиртом.
– Михаил Владимирович, пора, он теряет сознание.
– Нет, я здесь, я все слышу, – сквозь мучительную икоту произнес больной, – прошу вас, быстрее, терпеть не могу уколы.
«Я переоцениваю свою интуицию. Будь что будет. Все равно уж нет пути назад. Надо заставить себя поверить в успех, иначе я промахнусь, не попаду в вену».
Он мягко и точно ввел иглу.
– Ну вот, теперь только пережить лихорадку, и все будет хорошо, – прозвучал рядом голос Федора.
– Переживу, мне лучше. Вы колете мастерски, профессор. Совсем не больно, – сказал Белкин и благодарно сжал профессору руку.
Дверь открылась бесшумно. Адам зарычал, оскалил желтые клыки. Шерсть на загривке встала дыбом.
– Спокойно, малыш, не волнуйся, я все знаю, я жду этих гостей, – прошептал Федор Федорович.
Он придержал пса за ошейник и довольно громко крикнул:
– Приветствую вас, господа! Прежде чем пройти в кабинет, извольте снять уличную обувь.
Старик и пес были одни дома. Охранник ушел всего несколько минут назад. Он имел привычку отправляться за покупками в круглосуточный супермаркет поздно вечером, когда там было совсем мало народу.