Народ на улицах, серый, что мокрицы, расползался кто куда, некоторые кривыми гвоздями жались у ямских пристаней, нервничали, стучали зубами в ожидании лениво тащившихся крытых саней; когда последние прибывали, люди заскакивали в них на негнущихся, одеревеневших ногах и уезжали, тая в промозглых лабиринтах города.
Хлыст Прохора застрелял чаще, карету пару раз дернуло: кони подзамялись на схваченной ледком мостовой, взялись недружно, но в следующий миг снег под полозьями взвизгнул шибче, и карета полетела вдоль гранита Невы.
Угревшись теплом шубы, Осоргин предался любезным воспоминаниям. Аманда… Он был пропитан ею, как парус морской солью.
* * *
Леди Аманда Филлмор объявилась в Санкт-Петербурге под осень, когда листья дубов и кленов Летнего сада завершали свой век, кружась и падая на темное стекло Лебяжьей канавки.
«Кто она? Откуда? Зачем?» − об этом мозолили языки в каждом салоне. Ровным счетом никто не ведал о существовании леди Филлмор, и вдруг… ее видят во дворце Юсуповых на Мойке, у Шереметьевых на Фонтанке, в салоне у Воронцовых на Садовой… «Да Боже мой! Вполне довольно оказаться меж первых двух фамилий, чтоб имя простого смертного уже стало бессмертным… А она?.. Однако, господа, однако!»
Она была неотразима и тотчас заметна. Ее изумительные платья из атласа, шифона и шелка, ее прическа, уши, шея и руки, искрящиеся бриллиантами, были вершиной изысканности и совершенства. Многие, очень многие дамы кусали губы, полагая, что их туалеты по-азиатски тяжелы и вульгарны в сравнении с загадочной англичанкой.
Манеры ее были под стать нарядам: изящны, в меру беспечны и строги. На приемах она легко говорила, но более расточала улыбки, полные обескураживающей снисходительности и той учтивости, которой взрослые одаривают детей. И многие умудренные мужи тушевались, как лицеисты, вставали в тупик и, глухо раскланиваясь, бранились в душе:
«Вот чертова баба! Свяжись с ней… попадешь как кур в ощип!»
С каким умыслом на брегах Невы леди Филлмор, никто не знал. Сама она отвечала просто: «Хочу посмотреть снега России, которые погребли великую армию Голиафа»12.
Однако, в салонах спорили до пота:
− Бьюсь об заклад: она фаворитка Великих Князей! −и тут же «на ухо» журчало имя.
− Вот как! Первый раз слышим! Но это колоссально! Пирамидально!
− Ах полноте, сударь, время и стыд иметь! Суть надо знать, а уж потом «вокать»! Лучше меня послушайте, нынче-с провел время меж двух высокопревосходительств… признаюсь, сердца наши с графиней разбиты, но справедливость неумолима: с миссией она, господа, у нас, с миссией… Так сказать, невеста с приданым − засланная птица. Тсс!
− Однако!
− И по всему, секретная.
− Ей-ей, последние крохи собрал, из первых уст, так сказать…
− И что?
− А то, что остановилась она во дворце графа Нессельроде. Самого нет − в ставке с Императором… При ней компаньонка. Та тоже, шепнули, не из простых… Но это не суть, первостатейно другое: по всему, сия пташка завязана в узелок с лордом Уолполом. Слыхали, надеюсь, о таком?
− Новый посол Англии у нас в Петербурге? Тот, что сменил Катхарта?
ebooksa