Паруса судьбы

− Как угодно, голубчик. Ну-с, теперь слушаю вас. Как понимаю, вы опять в трудах насчет передачи судна Преображенскому? Не промахнулся?

− Так точно, ваше превосходительство.

− Не сомневайтесь, эпистолу вашу я изучил. Вы были посланы в Охотск графом Румянцевым?

− Точно так, с заходом на японские острова для снабжения тамошней православной миссии порохом, свинцом и воском.

− И щедро?

− Всего по три тысячи фунтов, а воску вдвое более будет.

− Не густо. Ну, да что Бог послал, − командир порта прокашлялся в платок и вдруг резко заявил: − Я вот что скажу вам, сударь, без всяких экивоков. Мне самому тошно черепашить с этим делом. Но поймите и вы меня! Слов нет, форштевни бы уже срывали пену волн… Но, как на грех, произошло УБИЙСТВО! Разумеете, убийство! Капитана Осоргина нет, и казачьего разъезда − тоже. И трупы их, увы, не найдены. − Лицо адмирала омрачилось, стало суровым и непреклонным.

− Но имеется письмо убитого князя!

Они молча глянули друг на друга, словно грудь с грудью сошлись. Легла тишина.

− Вот оно, − Миницкий поддал пальцем, как штыком, лежащую на столе бумагу. − Ну-с, и дале что?

− Это я вас хочу спросить, что дале? Вы предаете его сомнению, ваше превосходительство?! Оно же… кровью писано!

− А вот сего − не надо! Тверезым будьте, − холодно одернул командир. − И ответьте на милость, кто вам сказал, голубчик, что это кровь Осоргина, а не свиньи?

− Это жестоко!

− Отнюдь. Мне не до шуток. Я, и только я ответствую здесь за порядок, и в случае чего… − Миницкий бегло перекрестился на образ Спаса Нерукотворного, − ответ мне держать, а не вам. − При этих словах он перстом многозначительно указал в потолок: − Признаюсь, я не жажду веровать в злоумный подлог… Но покуда труп князя не сыщен, мое право так помышлять. Вы раскусили здешний люд, господин Черкасов? М-м? О! То-то, что нет. Да, число тут немалое правых и лукавых… Но трижды более беглых каторжан и лиходеров. И кто знает?.. Нет-нет, сей орешек не так прост, как видится, сударь. Спустите мне на седины и чин, Андрей Сергеевич, и не дуйтесь, право, за откровенность. Но вы и господин Преображенский рассуждаете как неоглядчивые юнцы. И не перечьте! Ну-с, что в рот воды набрали? Чай, не по ноздре табачок? Лучше подсобите: как бы вы поступили на моем месте? − В углах рта командира сыграла колкая усмешка.

Черкасов призадумался, а затем выдал:

− Мы всяк на своем месте, ваше высокопревосходительство. И всяк пo своему разумению решать обязан. У меня имелся приказ, и, клянусь честью, я выполнил его. Прошу не гневаться на меня, но решительно советую вам сделать то же. Я не фискал, но я русский морской офицер, и посчитаю долгом своим уведомить его сиятельство о вашей нерешительности. Вы срываете государственное дело, ваше превосходительство. Честь имею. Позвольте откланяться.

− Браво, голубчик. Красно глаголишь, красно, да глупо. Мы с вами не на гатчинском смотру. Давайте, знаете ли, без сей пудры! Положа руку на сердце, вы разделяете мои опасения?

Андрей Сергеевич помедлил чуток.

− Да. Риск изрядный, но ведь и дело горит! Клюньте пером в склянку, подпишите разрешение.

Контр-адмирал опалил взором моряка, будто говоря: «Ну вот видишь, брат, на поверку-то оно как!»