– Потому что сильный должен заботиться о слабом. Я сама слышала, как ты говорил это мистеру Сэмсону.
Сэмсон был управляющим имением при Уолден-Холле и всегда пытался урвать денег, экономя на ремонте коттеджей фермеров-арендаторов.
– Но мы и без того заботимся о достаточно большом числе людей, – начал втолковывать ей отец. – Это и слуги, которым мы платим жалованье, и фермеры, которым мы даем в обработку наши земли и селим в наших коттеджах. А есть еще работники компаний, в которые мы инвестируем средства, да и все государственные служащие содержатся на деньги, поступающие от нас в виде налогов…
– Мне не кажется все это достаточным оправданием для нас, – перебила его Шарлотта. – Я вижу несчастных, спящих прямо на улице. А что они станут делать, когда придет зима?
Здесь резко вмешалась Лидия:
– Твой отец не нуждается в оправданиях. Судьбе было угодно, чтобы он родился аристократом, но он всегда достойно распоряжался своей собственностью. Он заслужил богатство, которое имеет. А эти люди на тротуаре все как один непутевые – бездельники, преступники и пьяницы.
– Даже дети?
– Не дерзи. Помни, что ты еще очень многого не знаешь.
– Я, похоже, только сейчас начинаю понимать насколько многого, – огрызнулась Шарлотта.
Когда их экипаж уже сворачивал к подъездной дорожке дома, она заметила еще одну фигуру, спавшую на тротуаре рядом с оградой, и решила взглянуть на нее поближе.
Карета остановилась у дверей особняка. Чарлз помог выйти сначала Лидии, потом Шарлотте, которая неожиданно для всех бросилась назад через двор. Уильям уже готовился закрыть ворота.
– Подождите минуточку! – крикнула ему Шарлотта.
– Какого дьявола?.. – донесся до нее недовольный голос отца.
Она выбежала на улицу.
Бездомной оказалась женщина. Она лежала, свернувшись в клубок и прижавшись к каменному основанию ограды их особняка. На ней были мужские башмаки, шерстяные чулки, грязное синее пальто и большая, когда-то модная шляпа, украшенная обтрепанным пучком искусственных цветов. Голову она поневоле вывернула, и лицо оказалось обращенным в сторону Шарлотты.
Той сразу показались знакомыми широкие скулы и большой рот. Женщина была совсем молода.
– Энни! – воскликнула Шарлотта.
Бродяжка открыла глаза.
Шарлотта в ужасе разглядывала ее. Еще два месяца назад Энни служила горничной в Уолден-Холле и ходила в накрахмаленном до хруста переднике и маленькой белой шапочке. Это была хорошенькая большегрудая хохотушка.
– Энни, что с тобой стряслось?