Леонтий Византийский. Сборник исследований

«Всякий вообще человек состоит из души и тела, и Спаситель состоит из Божества и человечества (ὁ κοινὸς ἄνθρωπος ὁ ἐκ ψυχῆς καὶ σώματος, ὁ τε Σωτὴρ ἐκ θεότητος καὶ ἀνθρωπότητος ὑποστάς)... Нο ни Слово не есть совершенный Христос без соединения с человечеством, хотя и есть совершенный Бог, ни душа не есть совершенный человек, хотя и имеет совершенную сущность, раз она мыслится вместе с телом». [817]

Однако как ни близко подходит аналогия человека с его двумя природами ко Христу, она остается только аналогией.

«Неправильно поступают, — говорит Леонтий, — когда этот пример считают за первообраз (ὡς τὸ προτώτυπον), ибо он не был бы примером, если бы не заключал в себе нечто несходное (οὐ γὰρ ἔτι ἄν εἴη παράδειγμα, εἰ μὴ καὶ τὸ ἀπεοικὸς ἔχοι)». [818]

Доказывая такое несходство, Леонтий продолжает:

«Человек состоит из различных природ (ἐξ ἑτεροειδῶν), но ни та, ни другая из них не имеет самостоятельного бытия. Логос же существует прежде Своего человечества. Человек состоит из несовершенных частей, Христос же имеет части совершенные. Итак, нельзя считать этого примера первообразом. Мы берем этот пример для доказательства, что Слово соединено по самой сущности (αὐτῇ τῇ οὐσίᾳ) с нашим телом и никогда от него отдельно не усматривается, хотя и сохраняет в единстве различие, как его сохраняет и всякий человек. Ни в том, ни в другом случае не произошло смешения свойств. Ибо из невидимой и бессмертной душа наша не сделалась видимой и смертной. И Слово не стало видимым и смертным оттого, что обитало в видимом и смертном теле. И то и другое из соединенных сохраняет целым свое свойство, как того требует природа каждого». [819]

Таким образом, оставаясь только несовершенным подобием, аналогия человека со Христом в изложении Леонтия все-таки является весьма доказательной и убедительной и не без основания очень часто им привлекается на помощь в деле аргументации.

Есть у Леонтия и другие аналогии, служащие для пояснения известных моментов в образе соединения природ во Христе. Так, очень нередко указывает Леонтий на кусок раскаленного огнем железа как на образ существенного соединения природ в едином Христе без изменения естественных свойств. Сравнение тоже не новое, древнеотеческое, но в формулировке Леонтия не лишенное интереса.

«Соединять ипостась с ипостасью, — пишет он против несториан, — это не мы, а вы говорите, мы же как раскаленное железо в печи не считаем иной ипостасью от вида огня, но принявшим его природу в свою ипостась, ибо пребывает неповрежденной ипостась огня в печи даже и после раскаления железа. Так, мы говорим, что произошло соединение природ по ипостаси (κατὰ τὴν ὑπόστασιν ταῖς φύσεσιν ἡ σύνθεσις), но не произошло сложной природы (σύνθετον φύσιν), ибо не по слиянию (κατὰ σύγχυσιν) они соединяются; и не произошла сложная ипостась (σύνθετον ὑπόστασιν), ибо не из ипостасей, но явилось более сложное свойство ипостаси Слова (ἀλλὰ συνθετώτερον [820] ἰδίωμα τῆς τοῦ Λόγου ὑποστάσεως) из составленных в ней многих простых свойств после Воплощения (πλειόνων ἁπλῶν ἰδιωμάτων μετὰ τὴν σάρκωσιν), что доказывает, что ни природа, ни ипостась Его не сложна и не изменяема (οὐδὲ σύνθετον, οὐδὲ τρεπτήν)». [821]

Кроме того, Леонтий приводит еще аналогию горящей лампады. Доказывая мысль, что соединяемое по сущности (κατ’ οὐσίαν) или сохраняет в соединении свою ипостась, или сливается с уничтожением соединенных частей, Леонтий говорит, что пример первого можно усматривать в лампаде, ибо в ней одно есть светильник, а другое — огонь, во взаимном же соединении они дают лампаду, так что можно сказать, хотя это и грубо звучит: «деревянный огонь» или: «огненное дерево», ибо каждое из них участвует в пламени огня. И одно другому взаимно сообщает свои свойства, так как оба соединены в одной и нераздельной ипостаси. [822] Находим у Леонтия ещё и такие примеры, как связка дров, дом из кирпичей, звезда, пронизывающая светом воздух, металлические сплавы, позолоченная статуя и др. [823] Это уже более грубые и потому менее доказательные примеры, ибо тот первообраз, для сравнения с которым они берутся, то есть Господь Иисус Христос, слишком возвышен и духовен, а потому и слишком мало подобного им Он может иметь в Себе.

2. Терминология. Как и аналогии, терминология Леонтия не представляет собой чего-либо нового в богословской литературе: вся она целиком заимствована из богословия Свв. Отцов и Учителей Церкви IV века, Леонтий же только придал ей более устойчивое и определенное значение, сообщил некоторым терминам особый смысл, дал особое истолкование в применении к христологии. Употребительнейшими терминами в трудах Леонтия можно считать: φύσις «природу» и ὑπόστασις «ипостась» с их параллелями: οὐσία «сущность» и πρόσωπον «лицо». Φύσις «природа», по этимологии Леонтия, происходит от πεφυκέναι «происходить», «рождаться», «быть одного рода» [824] и означает то общее, что принадлежит сразу многим предметам или существам. Следовательно, φύσις «природа» существует только в другом, но отдельного и самостоятельного существования не имеет. Есть природа чего-нибудь, но нет природы вообще. [825] Природа имеет общий характер (ἡ φύσις καθολικοῦ πράγματος χαρακτῆρα δηλοῖ) и в таком качестве принадлежит частным особям, или индивидам известного класса. [826] Поэтому природа может принадлежать предметам не только в единственном, но и во множественном их числе. И в последнем случае эти многие предметы одной природы не смешиваются в одну общую природу, сложную и отличную от составной, но пребывают рядом друг с другом каждая в цельном и самостоятельном виде, возглавляясь стоящей над каждой из них индивидуальностью, или ипостасью. [827] Природа не может прибывать или убывать вследствие разного числа ее участников. В одном индивиде природа такая же, как и во всех индивидах данного класса, и во всех такая же, как в одном. Так, в отношении Св. Троицы природой ее служит Божество, пребывающее в каждом из Лиц в одинаковой мере и степени. Поэтому природа не устанавливает различия этих Лиц друг от друга, а устанавливает Их тождество. В отношении же Лица Иисуса Христа дело обстоит иначе: объединяющим Его началом служит одна Ипостась Бога Слова при двух различных в ней природах — Божестве и человечестве, каждой из которых Ипостась принадлежит вся целиком без разделения и уменьшения. [828]

С понятием φύσις «природа» тождественно понятие οὐσία «сущность» (дериват от εἶναι «быть», «существовать»). Леонтий неоднократно напоминает, что оба эти термина обозначают одно и то же. [829] В особенности же в отношении к Богу — неизреченному, бестелесному и вечному Божеству Св. Троицы должна быть признаваема тождественность οὐσία с φύσις. [830] «Что характеризует природу, то относится и к сущности»; [831] свойства их одинаковы. Такую точку зрения на сущность Леонтий воспринял от Каппадокийцев, которые отождествляли ее с природой и последнюю определяли, как κοινόν «общее» в вещах. [832] В свою очередь, источник такого отождествления можно возвести к философским началам системы Аристотеля, к его учению о δεύτεραι οὐσίαι «вторых сущностях», которые Стагирит понимает в смысле γένη καὶ εἴδη «родов и видов», то есть в смысле общих признаков отдельно существующих предметов (индивидов). Отсюда для Леонтия открывалась возможность к сближению понятия οὐσία (= φύσις) С понятием ὑπόστασις, или общего с частным, индивидуальным, так как πρώτη οὐσία «первая сущность» Аристотеля необходимо содержится в δεύτερα οὐσία «второй сущности» как частное в общем, как индивид в своем виде. Такую возможность сближения Леонтий и использовал в своем термине ἐνυπόστατον «воипостасное», о котором речь еще впереди. Введением же этого термина наш автор совершенно защитил себя от упрека в признании двух ипостасей во Христе вместе с двумя совершенными природами. Ставя знак равенства между οὐσία «сущность» и φύσις «природа», Леонтий понимает и термины: ὁμοούσιος «единосущный» и ἑτεροούσιος «иносущный» с производными от них терминами: ὁμοουσιότης «единосущие» и ἑτεροονσιότης «иносущие», в смысле «одноприродный» и «разноприродный». [833] Этими терминами автор пользуется для обличения монофизитов, спрашивая их:

«Может ли одна сложная природа Христа в целом быть единосущной Отцу и нам? Не вводит ли такое признание и нас в единосущие с Отцом? Если скажут, что не в целом единосущна Отцу и нам природа Христа, это значит делить природу Христа на единосущие и иносущие, считать простую природу — сложной, и вместе отрицать совершенство Божества и человечества во Христе». [834]

Термин ὑπόστασις «ипостась», «лицо», «личное существо» — центральный и весьма важный в учении Леонтия. Аристотелю он, можно сказать, чужд; чужд именно в том смысле и значении, в каком он употребляется нашим автором. [835] Его генезис у христианских богословов имеет несомненную связь со Священным Писанием, а именно в Псалме 68:3 читаем: Нет мне постояния (οὐκ ἔστιν ὑπόστασις), то есть не на что мне опереться. [836] Далее, в Евр 1:3 говорится, что Сын Божий есть сияние славы и образ ипостаси Его (χαρακτηὴρ τῆς ὑποστάσεως αὐτοῦ). Святоотеческая литература очень рано ввела в употребление данный термин, но он долго не получал определенного смысла и значения в богословии. И только Каппадокийцы, начиная со свт. Василия Великого, решительно высказались о том, что ὑπόστασις «ипостась» есть конкретный предмет (substantia concreta «конкретная сущность» Аристотеля), характеризующийся своими собственными признаками. [837] Свт. Григорий Богослов и Григорий Нисский еще более углубили эту терминологию в применении ее к одушевленным существам. Под ипостасью они стали понимать, человеческую, духовно-нравственную личность или комплекс се отличительных свойств и качеств (ἰδιωμάτων). [838] Труды Каппадокийцев по введению в богословие точной терминологии, обеспечивавшей более верную формулировку христианских догматов веры, не сразу, однако, возымели свое действие над умами последующих богословов. Колебательное и сбивчивое понимание термина ὑπόστασις наблюдается и в V веке, в частности, например, у таких корифеев христологии, как блаж. Феодорит Кирский и свт. Кирилл Александрийский. [839] Правда, свт. Кирилл старается быть точным в употреблении терминов, но это ему удается далеко не всегда, ибо он не был логиком и философом, а потому часто смешивал даже и οὐσία «сущность» с ὑπόστασις «ипостасью». [840]

Но не кто иной, как Халкидонский собор должен был произнести точную терминологическую дифференциацию. И он, несомненно, таковую имеет в виду в своем определении, ибо ясно говорит о сохранении «свойства каждой природы и соединении их в одно лицо и одну ипостась (τῆς ἰδιότητος ἑκατέρας φύσεως καὶ εἰς ἓν πρόσωπον καὶ μίαν ὑποστάσιν)». Однако, отличая термины: ἰδιότης «особенность» и φύσις «природа» от πρόσωπον «природы» и ὑπόστασις «ипостаси», собор ни словом не обмолвился относительно их точною значения, очевидно, предоставляя последующим догматистам богословам самостоятельно разбираться в этих вопросах. Вот почему несмотря на весьма определенную и пространную формулировку христологического догмата Халкидонский собор долго возбуждал сомнения и споры относительно понимания его ороса. Человеческий разум, всегда консервативный в своем поступательном развитии, долго не хотел отказываться от традиционного решения христологического вопроса: во Христе — или одна природа и одна ипостась, или две природы и две ипостаси. По первому пути шли монофизиты, по второму — несториане. Халкидонский ὅρος указывает средний путь между ними, путь давно признанный, но точно никем не выраженный. Вот и нужно было просветить в этом отношении христианское общество, убедить, что Халкидонское определение ни в чем — ни в идейном содержании, ни даже во внешнем изложении — в терминах своих, не отступает от учения предшествующих соборов и Свт. Отцов, в особенности же от свт. Кирилла Александрийского. [841] Именно эту задачу в VI веке поставил себе Леонтий Византийский и старался осуществить ее в своих литературных трудах. Читая их, мы убеждаемся, что автор самым настойчивым образом стремится к тому, чтобы дать точное определение термину ὑπόστασις «ипостась» и отличить, его от всяких других понятии. Αἱ ὑποστάσεις φύσεις εἰσὶ καὶ ἰδιωμάτων «ипостаси — это природы с особенными свойствами» [842] — вот общее определение ипостаси, даваемое Леонтием. Ипостась это та же природа, только воплощенная в определенный предмете и характеризующаяся своими особыми свойствами (substantia concreta «конкретная сущность» Аристотеля). Она существует не в другом, как природа, но самостоятельно и особо, сама по себе (ἡ ὑπόστασις τὸ καθ᾿ ἑαυτὸ εἶναι). [843]

«Ипостась не обозначает непременно и преимущественно совершенного (τὸ τέλειον, — то есть законченного во всех отношениях предмета или существа), но только то, что существует само по себе, а потом и совершенное (τὸ καθ᾿ ἑαυτὸ ὑπάρχον, δευτέρως δὲ τὸ τέλειον)». [844]

Φύσις «природа» не есть ὑπόστασις «ипостась», потому что не изменяется. Ипостась же есть и природа. [845] «Природа заключает в себе понятие бытия, а ипостась — понятие бытия через себя (ἡ γὰρ φύσις τὸ τοῦ εἶναι λόγον ὑποδέχεται, ἡ ὑπόστασις τὸ τοῦ καθ’ ἑαυτὸ εἰναι)». Природа заключает в себе понятие вида, а ипостась служит к познанию чего-нибудь (предмета); природа выражает всеобщий характер предмета (καθολικοῦ πράγματος χαρακτῆρ), а ипостась — особенное в общем (τοῦ κοινοῦ τὸ ἴδιον). [846]

Несомненно, это общее определение ипостаси близко подходит определению πρώτη οὐσία «первой сущности» Аристотеля, которая есть τὸ ἄτομον «индивид» с определенными свойствами, из которых главное — образ существования (ὁ τρόπος ὑπάρξεως) самостоятельного, независимого от других (καθ᾿ ἑαυτό). Отсюда вытекает и философский тезис, которым нередко пользуется в своих целях и наш автор «Нет природы без ипостаси» (οὐκ ἔστι φύσις ἀνυπόστατος; ἀνυπόστατος μὲν οὖν φύσις, τουτέστιν οὐσία, οὐκ ἄν εἴη ποτέ). [847] У Аристотеля нет данного тезиса, хотя он с его философией и согласен. Он не принадлежит и самому Леонтию, но заимствуется последним у своих противников (несториан), против которых он и направляет его. [848]

Но для Леонтия недостаточно было выяснить термин ὑπόστασις «ипостась», только в его противоположности термину φύσις «природа», как частное и самостоятельное в отличие от общего и не самобытного. Для полемики с монофизитами ему нужно было в особенности указать значение ипостаси в применении к миру существ одушевленных, обладающих сложными природами. С этой стороны Леонтий показывает себя чистым Каппадокийцем, воспроизводящим терминологию Каппадокийских Отцов. Он находит в термине ὑπόστασις «ипостась» два смысла:

1) ипостась означает нечто просто имеющее существование (τὸ ἁπλῶς ἐν ὑπάρξει ὄν), в особенности когда оно абстрагируется от своих характерных свойств; и

2) означает лицо, само по себе существующее (τὸ πρόσωπον τὸ καθ᾿ ἑαυτὸ ὑφεστῶς) в качестве неделимой сущности, или индивида (ὡς τὰ ἄτομα τῶν οὐσιῶν). [849]