– Руки вверх! – закричали они и на всякий случай обезоружили Бородкина и его товарищей.
Потом в штаб вошли несколько командиров, и Антон Бородкин с поднятыми вверх руками спокойно сказал:
– Товарищ полковник! Товарищ командир!
Полковник подошел поближе, и тогда Бородкин одну руку опустил по шву, а другую поднял к замасленной кепке и молодцевато отчеканил:
– Разрешите доложить, товарищ полковник: отделенный командир третьей роты вверенного вам полка, Бородкин Антон. Был взят в плен, но благополучно удрал. Разрешите вернуться в часть, товарищ половник?
Полковник приложил руку к козырьку, повернулся к сопровождавшему его начальнику штаба и чуть дрогнувшим голосом произнес:
– Товарищ начальник штаба, составьте приказ о возвращении пропавшего без вести младшего отделенного командира Антона Бородкина в состав третьей ролы.
– Есть составить приказ! – ответил начальник штаба и в свою очередь приложил руку к козырьку.
Ефим Зозуля
Восстание
Как-то сразу, в два-три дня накопилось много тревожных сведений. Стали по-иному выглядеть некоторые лица. Несомненно, что-то готовилось. Кто-то из самого центра предавал организацию. Берг спешил на завод. Но шел нарочито медленно, делая большие усилия, чтобы умерить шаг. На главной грязноватой улице рабочего поселка к нему подошел товарищ и под видом просьбы прикурить быстрым шёпотом сообщил, что на заводе жандармерия во главе с Кочубой. Жандармский полковник Кочуба был известен, как отъявленный палач. Он частенько посещал военизированный завод, арестовывал рабочих, но делал вид, что это отдельные случаи, а все вообще на заводе благополучно.
Было около пяти часов. Серый осенний день близился к концу. В небольшом сквере, среди желтой опавшей листвы, играли дети. На скамейках нежились две-три парочки. С обрыва видны были еще зеленые холмы на горизонте. За этими холмами, километрах в сорока, был фронт. Красные были расположены еще в девяти-десяти километрах.
Одно сведение было и радостное: наступление красных ожидалось со стороны западного шоссе и прилегающих проселочных дорог, но вряд ли белому штабу было известно, что серьезное скопление революционных войск происходило и на востоке. Красные хорошо использовали волнистый профиль местности и предрассветные туманы для переброски сил. Не была исключена возможность, что они приблизятся с неожиданной стороны, обойдя правый фланг фашистов.
Главная улица рабочего поселка была довольно многолюдна. Как всегда, стояли длинные очереди у продовольственных лавок. Эти очереди были явно преувеличены, так как среди них, переходя от лавки к лавке, замаскированно дежурили и полицейские и революционные дозорные.
У одной из лавок стояла Ласточка. Под этой кличкой скрывалась одна из лучших работниц заводского ревкома. Берг, не глядя на нее, прошел мимо. Разумеется, и она сделала вид, что не знает его и не видит. Ее молодое, приятное, женственное лицо, в котором не каждый мог уловить выражение отчаянной смелости и глубокой решимости, было безоблачно спокойно. Берг огорчился: в некоторых других определенных местах, где должны были быть дозорные (в одном месте – еще один член ревкома) никого не было. В конце улицы стояли оставленные проходившими на фронт войсками несколько грузовиков мотомеханизированных частей с прожекторами.
Фронт явно приближался. Население рабочего поселка давно привыкло к орудийной канонаде, к бесконечным самолетам. Завод и в трех километрах от него находящаяся текстильная фабрика давно были военизированы.
До границы было около пятидесяти километров. Перевести завод и фабрику в глубь страны было трудно, и в этом не представлялось большой надобности. Фашистское командование не предполагало, что военные действия так быстро развернутся именно на этой границе.
Не очень крупный машиностроительный завод, принадлежащий среднему фабриканту, на котором теперь производилось оружие, высился пятиэтажным корпусом над прудом. Стены его, обращенные к границе, давно были укреплены каменными перекрытиями. Широкий пруд являлся естественной преградой, которая усиливалась холмами.
Берг спешил в заводскую больничную кассу – единственное место, где могли общаться рабочие. Она занимала помещение на пятом этаже. Окно выходило на пруд. Берг считался инвалидом и ведал рабочей кассой. В помещении этой кассы был центр подготовки к восстанию.
Чтобы пройти в помещение кассы, нельзя было миновать цехов. Бергу неизбежно предстояла встреча с жандармами. Выхода не было, и, сдерживая раздражение и гнев (он был утомлен, простужен и потому особенно раздражителен), подавляя в себе ярость, с которой в последние дни ему все труднее было совладать, – Берг подошел к калитке заводского двора.
ebooksa