— Не ваше дело.
Казалось, Палермо размышляет. Взглядом он дал знак двум своим спутникам, ожидавшим его на диване.
— Вчера вы сказали, что… Разве не так? А когда вы недавно позвонили… Бог ты мой. Я решил, что вы согласны работать на меня.
Кой задержал дыхание. Палермо был выше его на голову, и Кой смотрел на него снизу вверх, угрожающе свесив по бокам руки с тяжелыми кулаками.
Он слегка покачивался на носках.
— Вы зашли слишком далеко, — повторил он.
Зрачок зеленого глаза был шире, чем у карего, но оба глаза казались равно ледяными. Палермо снова искоса посмотрел на своих спутников. И, презрительно скривив губы, сказал:
— Я не позволю себе докучать. Вы… вы — клоун, вот вы кто. Вы ведете себя как клоун.
Кой два раза медленно кивнул. Он почувствовал, как мускулы плеч, рук и живота напряглись, будто крепко затянутые рыбацкие узлы. Палермо повернулся, словно считал разговор оконченным.
— Я вижу, — сказал он, — эта лиса вас совсем обошла.
С этими словами он сделал движение, точно хотел вернуться на диван; но это было действительно только самое первое движение, потому что Кой быстро все рассчитал, он учел, что Палермо выше, отнюдь не слабак и у него двое спутников, но он знал также, что мужчину надо успеть ударить, пока он еще говорит, поскольку реакции в этот момент замедлены. И Кой снова приподнялся на носки, набираясь сил, мысленно проглотил, как мультяшный Папай, банку консервированного шпината, изобразил улыбку, чтобы обезоружить Палермо, и в то же мгновение двинул ему коленом по яйцам, и уже через секунду, когда Палермо, согнувшись пополам, хватал ртом воздух, нанес ему удар головой, так заехав ему в нос, что раздался треск, словно ломали мебель. Делать все это с хореографической точностью он научился во время стычки в портовом квартале Гамбурга, и если, что крайне маловероятно, после этого клиент еще кочевряжился, третий прием состоял в том, чтобы коленом дать в рожу, а на десерт добавить еще. Но сейчас этого не требовалось — Палермо, весь белый, упал на колени, как мешок картошки, уткнувшись лицом в бедро Коя и пачкая ему джинсы отвратительно красной кровью, которая хлестала у него из носа.
А секунд через пять все уже чертовски запуталось. Секретарша вопила благим матом, задрав ноги на диван, и, не заботясь о приличиях, всем показывала, что трусики у нее черные. Двое северян, поначалу ошарашенные, тут же подскочили на помощь. Уголком глаза Кой заметил, что все официанты и кое-кто из посетителей кинулись к нему, навалились, крепко схватив, подняли и потащили к двери, словно собирались линчевать его на глазах у возмущенных гостей отеля и служащих. Стеклянные двери раздвинулись, чей-то голос крикнул что-то насчет полиции, и в это мгновение Кой одновременно увидел освещенный фасад здания кортесов, зеленые огоньки такси у подъезда отеля — и меланхоличного карлика, который с недоумением смотрел на него от ближайшего светофора. Больше он ничего видеть не мог, поскольку его крепко держали за голову, но все же мелькнуло и ожесточенное лицо шофера-араба — ну просто все на свете собрались сегодня в «Паласе», — а потом его свирепо схватили за волосы, оттянули голову назад, а потом и раз, и два, и три, и четыре профессионально ударили в солнечное сплетение, и дыхание у него остановилось. Его швырнули на землю. Он хватал воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. ЗОВ: Закон отсутствующего воздуха, или никогда тебя нет, когда ты мне нужна. Он услышал вой полицейской сирены и сказал себе: все в порядке, моряк. Сядешь на шесть лет, и девочке придется нырять одной. После нескольких бесплодных попыток он понемногу раздышался, хотя воздух, входя и выходя из легких, причинял ему боль. Нижние ребра были как-то странно подвижны, и он подумал, что одно-два из них сломаны. Сволочная жизнь. Он лежал на земле лицом вниз, и кто-то, заведя ему руки за спину, защелкнул наручники. Утешала его только мысль, что в течение ближайших дней Нино Палермо, глядя на себя в зеркало, непременно будет вспоминать о Танжер Сото и о бедном Засе. Коя резко подняли, и в глаза ударил синий свет полицейской мигалки. Очень не хватало тут галисийца Ньейры, Торпедиста Тукумана и всех остальных членов «экипажа Сандерса». Но то были другие времена и другие порты.
VI
О рыцарях и оруженосцах
Существует великое множество догадок относительно острова, одни жители которого всегда говорят правду, а другие всегда лгут.
Поприставав еще немного, цыганка ушла, и Кой подумал, что, быть может, стоило все-таки согласиться, пусть бы прочитала по руке его будущее. Смуглое лицо этой уже немолодой женщины было покрыто множеством морщин, а волосы подобраны под серебряный гребень. Крупная, задастая, она грациозно приподнимала юбку, склоняясь перед прохожими, которым предлагала букетики розмарина на обсаженном пальмами проспекте за замком Санта-Каталина в Кадисе. Но прежде чем уйти, она, разозлившись на Коя за отказ от букета и от гадания, пробормотала проклятие, которое теперь вертелось у Коя в голове: а дорожка-то твоя только в один конец. Не то чтобы он был суеверным моряком — в эпоху метеоспутников и GPS таких уже осталось немного — но все-таки кое-какие собственные соображения относительно жизни на море у него имелись.
Может быть, поэтому он, когда цыганка скрылась под пальмами проспекта Дуке де Нагера, стал с беспокойством разглядывать свою левую ладонь, украдкой поглядывая на Танжер, которая сидела рядом, за столиком на террасе кафе, и разговаривала с Лусио Гамбоа, директором обсерватории Сан-Фернандо, где они провели сегодня немало времени. Гамбоа был капитаном первого ранга Военно-морского флота, но сейчас был в штатском — ковбойка, брюки цвета хаки и парусиновые сандалии. Кругленький, лысый, говорливый, неухоженная борода с проседью, светлые северные глаза, сердечные манеры и неряшливость — во всем его облике не было ничего от военного. Без малейшего признака усталости он говорил уже в течение многих часов, а Танжер задавала ему вопросы, кивала в ответ и делала записи.
А дорожка-то твоя только в один конец. Кой снова посмотрел на линии своей ладони и снова сказал себе, что, наверное, все-таки надо было дать цыганке погадать по руке. А если бы прогноз ему не понравился, то ведь всегда можно подчистить его лезвием, как та чернильная крыса с флотским званием, Корто Мальтес, высокий, красивый, с золотой серьгой в ухе, которого совершенно не волновало, когда Танжер останавливала на нем свои глаза. Те глаза, что иногда, оторвавшись от Гамбоа, спокойно, без всякого выражения поглядывали на Коя, убеждаясь, что он тут и все под контролем.
В ребрах слева кольнуло, кулачная расправа, учиненная шофером-арабом, все еще давала о себе знать. Инцидент был исчерпан после тридцати двух часов отсидки в комиссариате Ретиро и вручения повестки об административном взыскании за нарушение общественного порядка, решение будет вынесено в судебном порядке в ближайшее время.
И потому ничто не мешало ему поехать с Танжер в Кадис. А Нино Палермо, выйдя из больницы, где ему была оказана неотложная помощь, причем ученые эскулапы постановили, что был то не перелом, а сильный ушиб, решил обойтись без судебного преследования и к помощи адвокатов прибегать не стал.