– Ты вкусно пахнешь, – в ответ.
При других обстоятельствах Яли бы отдался ему сразу после этой фразы. Но не сейчас, когда кольцо на пальце и птица на запястье связывают его с другим. Щеки пульсируют, и он отворачивается, чувствуя неловкость, что бывает редко. Присутствие Франа влияет на него прямым образом. Особенно после последних событий, Яли просто не может отвернуться от него и оставить одного. Но и любовниками им не быть. Возможно – друзьями. Точно – родственниками. Это все.
Он сам выбрал этот путь, и возмущаться поздно.
Пусть, Яли предал обещание не набивать тату и не красить волосы, как Сай, обещание не изменять, как отец, он нарушать не собирается. Собственные моральные устои не позволяют ему пасть окончательно.
Он все же позволяет Франу помочь с обработкой раны. Альфа слишком заботливо для его характера себя ведет. Фран держит его руку в своей, нанося на рану обезболивающее средство, – нежно, аккуратно. После перебинтовывает и Яли почти резко выдергивает ладонь. Отворачивается.
Нужно сейчас же выпить таблетку, ибо все может быть. Вдруг начнется раньше? Вдруг потеря контроля над разумом? Он ни разу не переносил течку без подавителей. И не знает, насколько неуправляемым может быть. Говорят – это как погрузиться в горячую воду с головой. Происходящее – приглушенно. Течным омегой движут рефлексы и животная похоть. Яли всегда боялся утратить контроль и сделать что-то, что выходит за рамки адекватного поведения. Поэтому пил таблетки за несколько дней до течки. На всякий случай.
– Слушай… – Яли поворачивается, гладя второй рукой бинт на пальце. Фран стирает капли крови со стола тряпкой – небрежно. – У меня тут вырисовываются веселые дни. Если я решу к тебе поприставать, оглуши меня чем-нибудь. И закрой на замок. Мне проблемы не нужны, не хочу, чтобы Айрон обнаружил по запаху, что во мне побывал кто-то другой.
– Я умею сдерживаться, – бросает в ответ альфа, прекращая вытирать стол. Оборачивает голову на него, опираясь о столешницу руками. – Ты считаешь меня животным? – без эмоций.
– Зная тебя, ты бы с радостью воспользовался, – возражает Яли.
– Я пообещал себе, что откажусь. Ты супруг Айрона, а он, все же, мой сын.
– Наконец-то ты это принял, – усмехается Яли, а изнутри яркое желание, чтобы Фран предал обещание: взял и разложил его прямо на столе. О, это было бы остро… Яли стискивает челюсти и проклинает себя и дурную омежью натуру – опять мысли-образы, и все сводится к одному. И как это пережить?
Яли судорожно ищет, что сказать, чтобы перебить внутреннее наваждение, которое преследует, как паранойя – желание быть подчиненным сильным альфой. В преддверии течки всегда путаница в голове. Это один из главных симптомов.
– Я… – но его перебивает вибрация телефона. Он крупно вздрагивает, как застуканный за кражей вор. Вытаскивает из кармана фартука смартфон, нажимая на «принять вызов».
– Яли Тиллъ из четвертого уровня? – незнакомым голосом из трубки. Яли отвечает «да», напрягаясь. – К нам в отделение Центральной городской больницы поступил Рейни Локкъ из четвертого уровня, – он обмирает, услышав имя папы. – Вы его сын. Он дал нам ваши контакты, нужно, чтобы вы срочно приехали…
Дальше Яли не слушает, судорожно соображая, куда, когда, как ехать. Он говорит звонившему, что приедет и выключает телефон, дрожащими руками, попадая на кнопку с десятого раза. Поднимает взгляд на Франа, а альфа – вопросительно – на него.
– Собирайся, едем, – скомандывает Франкард. Яли собирается возразить про такси, но альфа опережает: – Ты не найдешь транспорт быстрее.
Он надевает плащ, путаясь в рукавах, обувь и вылетает из квартиры, ожидая, пока Фран закроет квартиру и догонит его. Лифт едет поразительно медленно. За это время Яли успевает построить сотню теорий о том, что могло случится с папой. А если попал в аварию по пути сюда? А если у него диабет или что-то, что вызвано лишним весом и ему стало плохо? А если что-то серьезнее, и он в критическом состоянии? Просили же приехать срочно…
Сколько бы они не ссорились, это не отменяет того факта, что Рейни – его папа.
По пути в больницу он не находит себе места, вертится на сидении, оглядывается по сторонам. Фран замечает это, и остановившись на светофоре, сжимает его ладонь в своей. Яли переводит на него взгляд, после на руку. Тепло. Он наконец выдыхает, немного успокаиваясь. Фран продолжает вести машину, ловко управляясь одной рукой. Эта безмолвная поддержка действует лучше любых успокоительных препаратов. Он не один. И не будет один. Даже если с папой случится непоправимое.
Паника накатывает с новой силой уже у самой Центральной городской больницы. Ее высокие стены из белого камня, украшенные барельефами, ассоциируются напрямую с болезнями. На регистратуре их пропускают быстро, уточнив, кто они и отметив в списке. У нужной палаты их останавливает врач.